Моррисон Уильям
Пиршество демонов
Уильям Моррисон
Пиршество демонов
1
В тот год нам пришлось нарядиться римлянами, и должен сказать, что в тоге и с коротким мечом на боку я выглядел омерзительно. Впрочем, Грек выглядел куда омерзительнее.
Так уж повелось. Оканчиваешь колледж или университет, а потом год за годом являешься на традиционные встречи своего выпуска. Почему бы и нет? Тут тебе и старая дружба, и деньги, и возможность завязать полезные деловые связи. И опять-таки - деньги!
Ну, мне-то не повезло, как другим. Да что говорить! В этих словах история всей моей жизни: мне-то не повезло, как другим! Я не учился ни в Гарварде, ни в Принстоне, ни в Йеле. Даже в Колумбийском университете, Калифорнийском или Чикагском не учился. А учился я в Огле-могле. И не притворяйтесь, будто бы когда-нибудь слышали про Огл-могл, даже если я назову его полный титул: "Оглтропский агрономическо-механизаторский колледж". В нашем выпуске - то есть выпуске 1940 года - было пятьдесят восемь человек, а на десятую встречу явилось ровно тридцать.
Свинство, верно? Только тридцать старых выпускников еще сохранили достаточно совести и студенческого духа, чтобы приехать на десятую годовщину, облачиться в римские тоги, напиться до одурения и обновить былую дружбу. А вот те, с кем больше всего хотелось бы повидаться и вспомнить молодость, - ну, например, Фейнбаргер ("Пароходство Фейнбаргера"), Скруп из голливудской студии М.Ж., Диксон, член правления банка "Нейшнл сити", и прочие - те вовсе не явились. Все мы были очень разочарованы, а я особенно.
Короче говоря, вечером на банкете я сидел рядом с Эль Греко. Ну, просто никого больше там не было. Понятно, не с испанским художником - тот вообще-то умер, если не ошибаюсь. Я имею в виду Теобальда Греко, которого мы прозвали Греком.
Я назвал себя, а он тупо уставился сквозь толстые стекла очков на мою физиономию.
- Хэмпстед? Хэмпстед?
- Вирджил Хэмпстед, - подсказал я. - Ты ведь меня не забыл. Старину Вирджи.
- Ага! - сказал он. - А в бутылке что-нибудь осталось, старина Вирджи?
Я налил ему. У меня создалось впечатление, позже подтвердившееся, что пить он не привык.
Я сказал:
- До чего же это здорово - снова увидеть всех ребят. Правда? Погляди-ка на Толстяка Детвэйлера! В жизни не видел ничего смешнее этого абажура, который он напялил вместо шляпы!
- Передай-ка мне бутылку, ладно? - потребовал Греко. - Вирджи, хотел я сказать.
- Все еще наукой занимаешься? - спросил я. - Ты всегда был голова, Грек. Даже сказать не могу, как я всегда завидовал вам, творческим людям. Сам-то я коммивояжер. Моя территория в здешних местах, Грек, и скажу тебе: это золотое дно! Да, золотое дно. Если бы я знал, где раздобыть небольшой капитал, то сумел бы расширить операции и... Ну, не стоит нагонять на тебя скуку разговорами о моих делах. Так чем же ты сейчас занимаешься?
- Трансмутацией, - отчетливо выговорил он, уткнулся лицом в стол и захрапел.
Меня никто и никогда не называл шляпой - всякими другими словами называли, но не шляпой.
Я знал, что такое трансмутация. Был свинец - становится золотом, было олово - стало платиной, ну и прочее в том же духе. И вот на следующее утро, наглотавшись таблеток от головной боли и черного кофе, я навел справки в колледже и выяснил, что Грек живет неподалеку от колледжа. Потому-то он и был на нашей встрече - а то я никак не мог понять, почему он вдруг оказался там.
Я занял у Толстяка Детвэйлера денег на такси и поехал по адресу, который мне дали.
Это был не обыкновенный дом, а облезлое фабричное здание. Над входом висела вывеска:
Т.ГРЕКО
ОРГАНИЧЕСКИЕ И МИНЕРАЛЬНЫЕ УДОБРЕНИЯ
Так как дело было в воскресенье, фабрика казалась пустой, однако я толкнул дверь и она открылась. Из подвала доносился шум, поэтому я спустился по лестнице и очутился в довольно-таки зловонной лаборатории.
Грек был там. Вытаращив глаза, длинный, тощий, он метался по лаборатории и, казалось, ловил бабочек.
Я кашлянул, но он меня не услышал. Он продолжал бегать, задыхаясь и что-то бормоча себе под нос, и размахивал в воздухе чем-то вроде электрического тостера на палке. Я присмотрелся. Нет, это был не тостер, но что это было, я понять не мог. Сбоку у этого приспособления имелся счетчик, и его стрелка бешено металась по шкале.
Что именно ловил Грек, я не рассмотрел.
Собственно говоря, я рассмотрел одно: ловить ему было нечего.
Попробуйте представить себе эту картину: Грек носится взад и вперед, не спуская правого глаза со стрелки счетчика, а левым сверля пустоту. Он все время натыкается на различные предметы, а потом вдруг останавливается и обводит взглядом стоящие на лабораторных столах приборы, а то щелкнет выключателем или повернет рукоятку и снова срывается с места.
Продолжалось это минут десять, и, по правде сказать, я уже начал жалеть, что не потратил деньги Толстяка Детвэйлера на что-нибудь более полезное. Грек, очевидно, свихнулся, другого быть не могло. Но раз уж я был здесь, то решил подождать, что будет дальше.
И действительно, через несколько минут Грек, по-видимому, изловил то, за чем гонялся, - во всяком случае, он остановился, тяжело дыша.
- Эй, Грек! - сказал я.
Он, вздрогнув, обернулся.
- А! - сказал он. - Старина Вирджи! - и привалился к столу, переводя дух.
- Чертенята! - выговорил он, отдуваясь. - Они, видно, думали, что на этот раз ускользнули. Но я с ними справился.
- Да, конечно, - сказал я. - Еще бы! Можно я войду?
Он пожал плечами. Не обращая на меня внимания, положил тостер на палке, щелкнул какими-то выключателями и выпрямился. Свистящий звук постепенно затих, мерцавшие лампочки потухли. Другие продолжали гореть, но Грек, по-видимому, считал, что может кончить это свое занятие, в чем бы оно ни заключалось.
Потом подошел ко мне, и мы пожали друг другу руки. Я сказал одобрительно:
- А симпатичная у тебя лаборатория, Грек. Не знаю, что это у тебя за оборудование, но оно очень доро... доброкачественное, хотел я сказать.
Он хмыкнул.
- Так и есть. И то и другое. Дорогое и доброкачественное.
Я засмеялся.
- Послушай, - сказал я, - ты вчера здорово накачался. Знаешь, что ты сказал мне о том, чем ты здесь занимаешься?
Он быстро взглянул на меня.
- Что?
- Ты сказал, что занимаешься трансмутацией, - и я засмеялся еще громче.
Он смерил меня задумчивым взглядом, и мне было показалось... ну не знаю, что мне показалось, но мне стало не по себе. У него там было полно всяких непонятных штуковин, и его рука потянулась к одной из них.
Но потом он сказал:
- Старина Вирджи!
- Вот-вот, - подтвердил я поспешно.
- Я должен извиниться перед тобой, - продолжал он.
- Да за что же?
Грек кивнул.
- Я ведь забыл, - признался он смущенно. - Я только сейчас вспомнил, что это я с тобой бывал откровенен на последнем курсе. Единственный поверенный моих секретов. И ты сохранял мою тайну все это время.
Я кашлянул.
- Брось! - сказал я великодушно. - Пустяки какие!
Он одобрительно кивнул.
- Да, это похоже на тебя, - сказал он, отдаваясь воспоминаниям. Десять лет, а? И ты ни словом не проговорился, верно?
- Ни словом, - заверил я его, и это было чистой правдой. Я действительно ни словом не проговорился. Даже самому себе. Дело в том, что я не имел ни малейшего понятия, о чем он говорил. Я сохранил его тайну? Я даже не помнил, что это была за тайна! И теперь чуть с ума не сходил от злости.
- Я был уверен в тебе, - сказал Грек, вдруг оттаивая. - Я знал, что могу тебе доверять. Наверное, так - иначе я бы ничего не сказал тебе, правда?
Я скромно улыбнулся. И продолжал изо всех сил напрягать свою дурацкую память.
Потом он сказал:
- Ладно, Вирджи. Ты имеешь право на вознаграждение за то, что умел молчать. Вот что: так уж и быть, я скажу тебе, над чем я работаю.
И сразу у меня напряглась шея. Что он сказал? "Так уж и быть..."? Я сам часто пускал эту фразу в ход.
- Для начала, - сказал Грек, внимательно всматриваясь в меня, - тебя, может быть, интересует, чем я занимался, когда ты вошел?