На нашей улице-просеке, получившей впоследствии название Восточной аллеи, первыми владельцами участков, кроме нас, стали драматурги Виктор Розов, Юлий Чепурин, Алексей Симуков, прозаики Сергей Антонов, Георгий Березко, Борис Костюковский, Владимир Рудный, Григорий Бакланов (хотя нет, Бакланов вступил в кооператив позже, когда строительство уже в основном закончилось и рабочий барак снесли. Замусоренный, каменистый участок, на котором стоял этот барак, и получил Бакланов, превратив его со временем в небольшой плодово-цветочный рай и построив на нем дом, поменьше, чем у других, но достаточный для его дружной семьи). Еще на нашей улице получили участки гроссмейстер Александр Котов, академик Виктор Виноградов, журналист Олег Писаржевский, кинооператор Роман Кармен, сценарист Алексей Каплер, литературовед и переводчик Николай Вильмонт, кинорежиссер Михаил Ромм — в общем, те деятели советской культуры, кто сумели так или иначе вписаться в режим и занять в нем крепкое положение. Цвет советской интеллигенции. Все они теперь назывались «пайщиками», «членами ДСК». Иногда на собраниях их называли «неплательщиками» и даже «злостными неплательщиками», «должниками», «платежеспособными», «неплатежеспособными».
Признаться, все эти именитые взрослые меня мало интересовали. Гораздо важнее для меня было — есть ли у них дети моего возраста, и смогу ли я с ними подружиться. Потому что, если не будет компании, то какой смысл жить на даче?
2 июля 1953 г.
Экзамены прошли более или менее благополучно, на истории только чуть не засыпалась, но потом всё обошлось.
27-го июня был выпускной вечер. Накануне мы с мамой поехали в салон к знаменитому парикмахеру Полю, и он, наконец-то, отстриг мне косу. Но вместо радости получилось огорчение: он накрутил мне перманент, хотя я ему пыталась объяснить, что у меня волосы сами вьются. Получилось ужасно! Вульгарная дамская укладка мелким бесом. Всю обратную дорогу и дома я ревела. Мама пыталась убедить меня, что Поль замечательный мастер и раз он сделал так, значит, он лучше знает, как мне идет. Но стоило мне посмотреть на себя в зеркало и увидеть этот жуткий перманент, как я снова начинала рыдать. В конце концов, мама позвонила Кате Синельниковой и попросила прийти и что-нибудь сделать. Катя пришла, ужаснулась, тут же вымыла мне голову, крепко завязала платком, а когда волосы высохли, отстригла всю химическую завивку, и получилась короткая стрижка под мальчика. Катя работает гримершей в театре Вахтангова, и у нее замечательный вкус.
На следующий день, перед тем как мне идти на выпускной, Катя снова пришла, оглядела мое новое белое платье, присобачила к вырезу бант, чуть-чуть подмазала мне губы и щеки. За мной зашла Ёлка, и мы пошли в школу. Увидев меня, все девчонки взвыли, что со стрижкой мне в тысячу раз лучше. И у меня сразу поднялось настроение.
Все девчонки были в платьях по последней моде — приспущенные плечи, широкий рукав-японка, отложной воротник. У всех платья белые, только у Белоусовой — в синий горошек, а у Авериной — в красный.
Сначала была торжественная часть. Нас выстроили в зале. За столом сидели Любаша, учителя, за их спинами — родители. Любаша выкликала нас по имени-отчеству и вручала аттестаты. Выступали Ирина Ник., Сикорский, Георгий Нилыч. Из родителей — мама Авериной и еще чья-то. Из девчонок — Ершова, Резниченко, Караваева.
Затем мы поднесли цветы учителям, особенно много — Ирине и Евгеше Сафрозьян, и нас повели в буфет, где были расставлены столы, а на них угощения и бутылки с лимонадом. Родители произносили прочувствованные тосты. Ирка Орестова прочитала длинное неуклюжее стихотворение своего сочинения.
Ну, танцевали под патефон шерочка с машерочкой, а потом всем нашим классом поднялись на четвертый этаж в наш класс, сели за свои парты, пели «Глобус крутится-вертится…», вспоминали разные случаи, разговаривали о всякой чепухе, хохотали. В общем, как всегда. И было странно, что все это — в последний раз.
В 4 часа пошли на Красную площадь. Уже было светло. Шли посреди улицы, шеренгой, т. к. машин еще не было. Орали песни. Положили цветы на Мавзолей. Если бы я была сентиментальной натурой, то можно было бы пустить слезу, как некоторые.