— Мужчина? Эй, мужчина! – потрясла его за плечо медсестра. – Глеб Иванович! Вы точно нормально себя чувствуете?
— Да лучше не бывает, - усмехнулся тот и поспешил к выходу.
— А что мне делать-то теперь? – донеслись до толпы слова медсестры, которая растерянно осматривала кабинет.
Весь путь до дома Глеб слушал. Слушал всё – рёв автомобилей, музыку, грохочущую из их окон, кричащего ребёнка на соседнем сидении автобуса… и каждым этим звуком, ещё недавно казавшимся отвратительным и раздражающим, он действительно наслаждался.
Дома он первым делом обзвонил всех близких и сообщил, что наконец избавился от своего недуга. Неважно как, плевать на тот фонтан крови – главное, что сейчас всё в порядке. А потом, насладившись наконец пельменями со сметаной, Глеб рухнул в кровать и моментально погрузился в сон.
А с пробуждением писк вернулся. Глеб глянул на часы – прошло 12 часов. Как-то слишком мало, не успел даже порадоваться толком. Место укола болело и зудело, будто специально привлекало к себе внимание, намекая на то, что одна из версий исчезновения звука была верной.
Глеб долго не раздумывал – пошатываясь после такого долгого и приятного сна, он направился в ванную, захватив нож. Взял полотенце, поднёс к его к ране, чтобы не дать крови распространиться по всей комнате, и смело ткнул лезвием в почерневшую и покрывшуюся корочкой ямку.
Полотенце не пригодилось – кровь лишь слегка брызнула, а потом полилась аккуратной струйкой, вымывая из организма всё плохое и неприятное. Голова слегка закружилась, сознание наполнилось лёгким опьянением, ноги подкосились, и Глеб с удовольствием рухнул на колени, оставив силы только на удерживание руки над ванной, чтобы не пришлось мыть пол.
Из ушей словно кто-то вынул невидимые наушники или вытолкнул застрявшую воду, и Глеб, как и в прошлый раз, закатил глаза от удовольствия. Будто кто-то благодарил его за кровавое пожертвование и вместе с облегчением подарил немного эйфории.
Когда струйка крови перешла в редкие капли, это чувство испарилось не только в месте с писком – оно забрало с собой все неприятные ощущения. Спина больше не болела, сонное полупохмельное состояние испарилось, и организм наполнился энергией словно на неделю вперёд.
Глеб попытался выдавить ещё немного крови из раны – вдруг станет ещё лучше? Но на руку словно наложили невидимый жгут, и как он ни пытался ковыряться в ней пальцем, надеясь найти вену или ещё что-то, больше не смог выжать из себя ни капли.
От этих бессмысленных попыток его отвлёк телефонный звонок. И если ещё вчера Глеб с трудом бы поднялся, кряхтя и ругаясь, а потом, прихрамывая и держась за спину, доковылял до комнаты, то теперь он словно молодой спортсмен без помощи рук вскочил на ноги и бодрым шагом дошёл до телефона.
— Глебушек, родной, спасай, - слегка уменьшил его радость голос лучшего друга, - у меня тоже началось.
— Что началось? – обеспокоенно спросил Глеб, хотя уже знал ответ.
— Писк в ушах, не знаю, куда деться от него, весь вечер покоя не даёт.
— Всего-то один вечер, - бодро усмехнулся Глеб. – Не боись, Альбертыч, вылечим тебя за минуту. Давай быстро ко мне, только жене не говори ничего.
— Бегу, Глебушек, бегу быстрее ветра, - заверил его друг.
Глеб, словно искусный хирург, разложил на стиральной машине различные острые предметы – пару шприцов, отвёртку, все имеющиеся ножи, шило… всё, что успел отыскать, пока друг преодолевал расстояние в три дома.
Альбертыч, похоже, действительно слегка опережал ветер, потому что Глеб даже не успел вспомнить, что ещё можно использовать в качестве «лекарства», как прозвучал звонок в дверь.
— Выручай, дружище, - с порога начал Альбертыч, - с меня причитается.
— Заходи, - поманил его в ванную Глеб кивком головы.
— Ты представляешь, как гром среди ясного неба, - жаловался Альбертыч, снимая обувь. – Сижу, никого не трогаю, телевизор смотрю, и вдруг – бац! Как зажужжало! Я думаю, ну всё, хана телевизору, точно где-то сзади искрит. А он ничего…
— А ты представь, сколько я с этим жил, - гордо задрал подбородок Глеб.
— Да жужжание – это ерунда, - поплёлся Альбертыч в сторону ванной, ковыряясь пальцем в ухе, - а вот пищание это вечное… ну невозможно жить. Как ты это терпел?
— Знаешь, Альбертыч, - философски взглянул на потолок Глеб, - я всегда знал, что испытания дают нам только для того, чтобы потом наградить.