Вы теперь работаете в редакции Schoken. Вы, конечно, напишете об этом? И о том, как Вы справляетесь с диктатором.
Несколько практических вещей:
Я передал Вам права на перевод, однако это вовсе не значит, что я ожидаю перевод от Вас, но лишь то, что право им распоряжаться должно принадлежать Вам. Причина: я надеюсь на нерегулярный доход, благодаря которому Вы могли бы оплачивать дорогостоящие посылки – я сам не имею права заключать никаких договоров, а если и мог бы, все средства были бы направлены на выплату репараций. Поэтому гонорар получите Вы, как нынешняя обладательница прав на перевод.
Ваша статья об экзистенциальной философии в Partisan Review10, немецкий вариант которой Вы любезно мне подарили, я хотел бы опубликовать в Wandlung. Вся редакция и издатель были против: слишком трудно для нашей аудитории! (Прошу Вас, это между нами.) Однако замечательный издатель Л. Шнайдер11 хотел опубликовать Вашу работу в виде отдельной брошюры, предназначенной для круга заинтересованных в философии немцев. Он хотел написать Вам по этому поводу. Мы говорили об этом несколько месяцев назад. Больше я ничего не слышал и не беру инициативу в свои руки, но хотел поставить Вас в известность. Ваша выдающаяся работа об империализме выйдет в следующем номере12. Штернбергер справедливо огорчен нарушением транспортного сообщения с Вами в Америке. Ваши статьи, которые и он, и мы по-прежнему надеемся получить, до нас уже не дойдут. Вы, вероятно, не получили длинное письмо о Вашей второй работе об иудаизме, которое читается с таким же трудом, что и это?13 Я отправил его также несколько месяцев назад.
Я все время вынужден просить прощения не только за дурной почерк. Физически я совершенно измучен. Сердце ослабло, и из-за него ухудшилось общее состояние, так что в основном я лежу. Но когда выпадает возможность прочитать лекцию, на один час «фасад» оказывается так хорош, что многие считают меня полным сил.
В воскресенье, 22 сентября, мы надеемся на автомобиле вернуться в Гейдельберг. Я хочу продолжать цикл лекций о Германии14. Весной я, к сожалению, был весьма подавлен недостаточным доверием масс и летом ограничился исключительно философскими лекциями о вечном15. Но и это меня не удовлетворило. Необходимо продолжать пытаться. Философия должна стать практической и конкретной, не забывая при этом о своем происхождении. Но теперь мои умственные возможности ограничены, а знания недостаточны. Я убеждаю себя: делать все возможное по-прежнему лучше, чем не делать ничего. Массы должны быть мне безразличны. Кроме того, все существенное совершается одиночками или в небольших группах. Хаос растет.