Прикладываю к письму посвящение5 Вам, оригинал уже у Штернбергера. Пожалуйста, исправьте все, что захотите. Видите ли, с тех пор как Вы вдохновили меня двадцать лет назад, в первый и последний раз в жизни я была «тщеславна», то есть стремилась из тщеславия не «разочаровать» Вас. И теперь Вы позволили мне посвятить Вам книгу, в разгар мирового пожара осуществить свои юношеские мечты, что стало возможно лишь потому, что изменился их смысл, и все это вместе явило чудо.
Мсье передает сердечный привет, я не умею описывать, а он еще хуже умеет писать.
Позвольте еще раз поблагодарить Вас за радушный прием Хассо Зеебаха. Он совершенно потрясен.
Всегда Ваша
Ханна
1. Приложение не сохранилось.
2. В соответствии с решением военного правительства по поводу отношений с вражеским государством, ограничившим интеллектуальные связи немецких литераторов, помимо прочего прибыль от переводов, выпущенных в США, должна была быть передана в американскую казну.
3. Герман Вейль (1885–1955) – немецкий математик и философ, с 1933 г. преподавал в Принстонском институте перспективных исследований.
4. Анна Вейль, урожд. Дик.
5. Речь идет о черновике «Посвящения», предуведомлявшего книгу Х. А. «Скрытая традиция» (Гейдельберг, 1948). В значительной степени черновик полностью совпадает с финальным вариантом, последние полторы страницы черновика, однако, были значительно переработаны и серьезно расширены.
54. Карл Ясперс Ханне АрендтГейдельберг, 19 марта 1947
Дорогая, дорогая Ханна!
Я только получил так тронувшее меня «посвящение» и Ваше письмо. Штернбергер получил рукопись раньше, но сразу передал ее в типографию, поэтому я читаю ее только теперь. Насколько я вижу, между Вами и мной установилось исключительно определенное единство мнений. Я немного смущен, но наплевав на любые приличия, я имею право радоваться тому, что меня открыто поддерживает такой человек, как Вы, а этого не может себе позволить ни один университет и ни одно государство. Ваши слова соответствуют идее, определяющей мою жизнь, даже если я сильно отстаю от нее в действительности. Но какое оправдание и для моей службы в том, что моя идея заметна и не забыта Вами спустя десятилетия! Хотя мне известно, что главную роль здесь сыграл Ваш проницательный интеллектуальный взгляд, перед которым все, что в действительности имеет весьма скромные формы, предстает в увеличенном виде, охваченном Вашей любящей фантазией.
Если бы мы могли взяться за него вместе, вероятно, я бы попросил Вас стилистически изменить и привести в порядок Ваше «посвящение» в нескольких местах – разумеется, не касаясь смысла. Оно слегка запутано и иной немецкий читатель его не поймет или поймет совсем не то, что Вы имели в виду.
Из-за слов «без подозрений», мне кажется, ассоциативный переход стилистически ведет к вопросу: «Кого… убил?»1. Поэтому оно хоть и важно по содержанию, но производит поверхностное и потому, вероятно, непреднамеренно вызывающее впечатление в своей форме. Ведь фраза, в которой заключена совершенная, символическая истина, ближе к действительности, чем подобный ответ на вопрос: абсолютное большинство, 99,9 %, не совершали этих убийств даже в мыслях. Однако значительная часть оставшихся 0,1 % по-прежнему среди нас, поэтому при встрече с незнакомцем все же возникает этот немой вопрос. Почти всегда он несправедлив, но однажды, как я убедился на собственном опыте, он оказывается оправдан. И этого достаточно. Но я отвлекся: некоторых читателей этот текст оттолкнет, словно против них совершилась несправедливость, поскольку они не поймут его символический смысл и поскольку они лично считают подобное подозрение возмутительным, при этом забывая, что они – немцы, жившие во власти режима.
«Территория фактов» – «не принимать их за нечто необходимое и нерушимое»2 – превосходно! И снова я беспокоюсь о нашем обычном читателе, как раз потому, что он не привык к недостаточной простоте. В Ваших текстах все переплетено – для меня ясно и однозначно.