Ваш интерес к предложению о евреях в Германии меня очень обрадовал. Разумеется, в этом, не называя источников (просьба от Мсье), есть смысл только если инициатива исходит от немца в Германии.
Меня очень рассмешил недостаток «капиталистической поддержки». Это не хвастовство, мы действительно хорошо зарабатываем, даже по местным меркам, мы неприхотливы, поскольку все, что можно купить, наводит на нас скуку и отнимает слишком много времени. Видите ли, вывезти мать из Германии, а после всем вместе уехать из Франции, помимо прочего, стоило больших денег, которые в то время у нас еще были. Когда мы приехали сюда, у нас было, если мне не изменяет память, около $50.
Дорогой Почтеннейший, еще пара слов о «Посвящении»: написанное мной все мы, Ваши студенты, всегда знали, даже если и не способны были выразить. Поэтому фраза, наверняка восходящая к Мангейму5, о том, что Вы хотели бы не иметь учеников, казалась мне забавной и не обижала потому, что Вы обладаете влиянием большим, чем все остальные вместе взятые.
Сердечно
Ваша
Ханна
4 мая 1947
Еще лишь6 пара строчек о посылках и благодарность за Ваше любезное письмо от 24 марта, которое в этот раз шло слишком уж долго. Я успела получить письмо от Лефебра, почти одновременно с Вашим от 24 апреля! Так что теперь мы будем присваивать посылкам номера. Отрадно, что датская посылка дошла удачно. Это совсем не дорого, напротив, я уже заказала следующую. С этих пор Вы будете получать одну датскую ежемесячно и две обычные с молоком, шоколадом etc. etc. Обе майские посылки отправятся на следующей неделе, вчера, в посыльную субботу, у меня не хватило на них времени.
Когон7: прочитала его в гранках, хотела убедить старого Шокена, издать его у нас по-английски: nothing doing for no good reasons at all. Я все еще очень злюсь, когда думаю об этом. Если бы Вы могли достать для меня книгу, я была бы Вам очень благодарна, так как она очень нужна мне для работы8. Я думаю, Bermann-Fischer переиздадут его на немецком.
Бенно ф. Визе: Да, снова та же история. Видите ли, в апреле или мае 1933-го он опубликовал программную статью9 о немецких университетах, в которых «естественно» следовало упразднить все инокровное. Вот так запросто – и в то время его действительно никто не заставлял. Тем самым он так очевидно выразил свою, мягко говоря, незаинтересованность. И когда он отважился появиться на Плёке10: разве уже тогда не было очевидно грядущее поражение? В конце концов, он не глуп и уж точно не убежденный нацист. Но дела это не меняет. Его мать была очень мила, не знаю, что с ней случилось.
Вернемся к посылкам: единственное, на что я могу и, возможно, стану подавать рекламацию – декабрьская посылка. Январская и февральская подтверждены: Вы должны были получить две мартовские и еще три за апрель.
Всего наилучшего и с любовью
Сердечно Ваша
Ханна
1. См. п. 53 и 54.
2. Эрнст Вайхерт (1887–1950) – немецкий писатель.
3. У Х. А.: «Теперь по существу эти проблемы все по существу…»
4. Вернер фон Тротт цу Зольц (1902–1965) – старший брат Адама фон Тротт цу Зольца.
5. Карл Мангейм (1893–1947) – социолог, с 1930 по 1933 г. профессор во Франкфурте-на-Майне, после чего эмигрировал в Англию. Я. изобразил его в образе софиста в «Духовной ситуации времени».
6. Нижеследующее адресовано Гертруде Я.
7. Ойген Когон (1903–1987) – политолог и публицист, в 1946 г. опубликовал в Мюнхене книгу: Kogon E. Der SS-Staat. Das System der deutschen Konzentrationslager. München, 1946. Именно о ней спрашивает Х. А.
8. Х. А. работала над книгой «Истоки тоталитаризма», см. п. 61 и 67, где она упоминается как «книга об империализме».
9. Wiese B. von, Scheid F. K. 49 Thesen zur Neugestaltung deutscher Hochschulen // Volk im Werden, 1933, vol. 1, H. 2, p. 13–21.
10. В Гейдельберге Я. жил по адресу Плёк, 66, здесь речь идет о визите Бенно фон Визе к Я. в связи с шестидесятилетием Я. в феврале 1943 г.
58. Карл Ясперс Ханне АрендтГейдельберг, 16 мая 1947
Дорогая и уважаемая!
Ваш новый вариант дорогого мне «Посвящения» получил мое полнейшее одобрение. Благодарю за Ваше усердие!
Я был «расстроен» не из-за Вас, но из-за обстоятельств, вследствие которых необходимы подобные оправдания. Здесь Вы ничего не можете изменить. Возможно, мое самосознание немца и взращенная с младых ногтей уверенность в том, что немецкие евреи – немцы, сегодня превратились в вопрос, ответить на который я могу в мыслях, но не на словах. Когда-то в 1932 году (точную дату я уже не помню) мы с Вами осознали разницу1, которую я и тогда не воспринимал на свой счет: нечто, не абсолютное само по себе, но и не пустяк. Настоящее положение дел (между мной и моей женой все обстоит точно так же, и мы все еще это обсуждаем) – лишь повод повлиять на состояние мира, в котором подобные проблемы становятся несущественны. Меня никогда не назовут немцем, если при этом мои еврейские друзья не смогут считаться немцами или немцами перестанут быть швейцарцы, голландцы, Эразм, Спиноза, Рембрандт и Буркхардт. Я, вместе с Максом Вебером, также поддерживал идеи о немецком политическом величии, считая при этом Швейцарию и Голландию немецкими, что, к счастью, не подвергало их политическим рискам и предоставляло «немецкому» возможность существования, находившуюся под угрозой в Германской империи (например, в 1914-м). Тот факт, что эта Германская империя не только не рухнула, но и уничтожила «немецкость», представив ее преступной чертой, не упраздняет другую возможность, относящуюся к нашим благородным воспоминаниям (от Фрайхера фом Штайна2 до Макса Вебера). Но ослепленные этой возможностью, мы серьезно ее переоценили. Только во времена национал-социализма я понял, что моральное бедствие началось еще в 1860-е, и увидел облик некоторых до того высоко ценимых умов: уже тогда все было так же, как теперь, словно плебейские восстания XIII века прикидывались национальными. Но я увлекся… Как обрести себя без твердой почвы под ногами нам еще предстоит узнать. Теперь и впредь суша – место, где встречаются «Нои», поэтому я так рад общению с Вами.