3. Эрнст Майер.
4. См. п. 52, прим. 2.
5. Мо-цзы (479–381 гг. до н. э.) – китайский философ и этик, в некоторых источниках считается основателем религиозного учения, широко распространенного в Древнем Китае.
6. Цинь Шихуанди, первый китайский император, время правления: с 221 по 210/206 г. до н. э; создал первое централистско-бюрократическое единое государство Китая, название государства Китай происходит от имени его династии.
7. Речь идет о: Granet M. La civilisation chinoise. La vie publique et la vie privee. Paris, 1929, p. 55, 114.
8. В летнем семестре 1947 г. Я. вел семинар о «Критике чистого разума» Канта.
9. См. п. 10, прим. 1.
10. Альбрехт Хаусхофер (1903–1945) – лирик и драматург. В 1946 г. были выпущены его «Моабитские сонеты», написанные в тюрьме. В 1945 г. арестован гестапо из-за связи с движением Сопротивления и расстрелян.
11. Карл Хаусхофер (1869–1946) – генерал-майор Баварии, с 1921 по 1939 г. профессор географии в Мюнхене, основоположник геополитики Германии.
59. Ханна Арендт Карлу Ясперсу30 июня 1947
Дорогой Почтеннейший,
Какое страшное недоразумение. Писать письма – опасное хулиганство. (Видите, я снова преувеличиваю.) Нет, я ничего не имела в виду, говоря о «прямо сейчас несвоевременном», кроме того, что я, во-первых, боюсь, что не могу справедливо оценить положение дел в Германии, и знаю лишь, что еще не перевелись представители власти, которые предпочитают отвечать на доводы с помощью револьверов. И во-вторых, я верю в своевременное и несвоевременное в политике, как и Вы: и в этом действительно нет никакого оппортунизма.
О Вашем молчании: я всегда относилась к нему с уважением, даже в 1933-м, когда в течение нескольких месяцев ослепления еще полагала, что Вы могли бы помочь, если бы не молчали. Возможно, Вы припоминаете: в апреле 1933-го Вы были в Берлине, я задала Вам прямой вопрос и получила прямой ответ. Пожалуйста, поверьте, не существует «остатков», как и «подозрений», их точно нет и у Ваших шуринов. Скорее всего, они тоже просто боятся. Мы довольно трусливый народ. Если бы сейчас Вы могли ответить, что прекрасно стреляете, как американский шериф, который может молниеносно выстрелить сквозь брючный карман, все было бы хорошо.
Благодарю Вас за сборник Хаусхофера, который меня тоже весьма тронул. Если бы у Вас получилось прислать мне экземпляр диссертации, было бы чудесно. У меня остался один, который в Париже, в предвкушении путешествия по морю, я уронила в ванну, так что выглядит он соответствующе. Кроме того, я то и дело получаю запросы из университетских библиотек.
Но позвольте вернуться к еврейскому вопросу. Я хорошо осознаю разницу между нами, из-за которой Вы однажды сказали (или написали), что все мы были в одной лодке. Я уже не помню, ответила ли или только подумала, что с Гитлером в роли капитана (это было до 1933-го) мы, евреи, не сидели бы в той же лодке. Но и это было неверно, поскольку в подобных условиях Вам бы тоже не нашлось в ней места, в лучшем случае в роли заключенного. В условиях свободы каждый должен иметь право самостоятельно решать, кем бы он хотел быть: немцем, евреем или кем угодно еще. В безнациональной республике, как в Соединенных Штатах, где национальность и государство не равны друг другу, это в той или иной степени становится вопросом исключительно социального или культурного значения, бессмысленного в политическом отношении. (Например, так называемый антисемитизм здесь носит исключительно социальный характер, те же люди, что никогда не станут жить в одной гостинце с евреем, будут возмущены и удивлены, если их еврейские сограждане окажутся лишены права голоса. Конечно, все может измениться, но пока дела обстоят именно так.) В национально-государственной системе Европы все гораздо сложнее, но, боже мой, если немец говорит, что он скорее был бы итальянцем или vice versa, и поступает в соответствии с этим, – почему нет?
Если немецкие евреи больше не хотят быть немцами, безусловно, нас нельзя в этом упрекать, но, конечно, это выглядит немного странно. Но тем самым они хотят сказать, что не собираются разделять политическую ответственность Германии, и в этом они снова правы. Сам по себе этот факт уже имеет определяющее значение. Понимаете, и для меня, и для многих других сегодня уже совершенно естественно, открыв газету, в первую очередь проверить, что творится в Палестине – хотя я вовсе не собираюсь туда отправляться и почти полностью убеждена, что там все пойдет наперекосяк.
Я бы хотела такого (недостижимого сегодня) изменения обстоятельств, при котором каждый смог бы выбирать, где ему реализовать свою политическую ответственность и в условиях какой культурной традиции он чувствует себя лучше всего. Вместе с этим наконец закончатся и повсеместные генеалогические исследования.