Но все равно каждое утро я спешила на веранду, чтобы увидеть этот остров. По ночам он снился мне. Забегу вперед, в Москве, отбирая фотографии, мы вдруг обратили внимание на снимок сделанный мной перед отъездом: Сережа, сзади остров, но над ним вздымается странная голубая башня, башня выросшая из кристалла моих снов - башня для поэта! Несклонные впадать в шизофренический мистицизм, мы предположили, что это обычный брак, однако, вгляделись и увидели, что башня отражается в воде.
- Все. Экскурсия окончена. Сейчас я должен принять клиентов, Слободан выпрыгивает из катера в одних плавках, - лишь с поясной сумкой-кошельком и при мобильнике.
- Ты пойдешь в офис в таком виде?! - удивляется Сергей.
- Я тридцать лет боролся за право появляться в своем офисе в таком виде, - гордо восклицает Слободан и добавляет, - Вечером я повезу вас на бомонд - приготовьтесь!
Приготовиться? Но как? В наших дорожных сумках - сплошные признаки борьбы за право ходить в чем хочешь, а не в чем полагается, тем более на бомонды какой-то непонятной элиты. Да и ехали мы не на курорт, а на тусовку художников, только сбежали, утомленные их беспрестанным разгильдяйством. И все же не суетимся - загораем.
Пляж. Покой. Когда садится солнце, с моря возвращаются рыбаки. Становится темно, вдалеке машины крадутся по горным грядам, включив фары кажется, что идет вереница монахов со свечами.
Мы впадаем в бред подготовки к выходу в свет. Подъезжает Слободан. Мы с Ириной - все в духах и артистическом прикиде - порхаем в машину. Ира, Сережа, Мирослав - сзади, я сажусь рядом со Слободаном. Кайфуя, от заманчивых огней в лагуне, от классной музыки и плавной езды на скорости около 140 по горному серпантину, я даже не замечаю, во что одет наш чемпион адвокат.
Выходим из машины, Слободан спешит впереди и тут:
- О-о! - приседает Ирина, - Он же в драных шортах! А сам нас сколько мучиться заставил!
- Ну хоть майку надел, - вздыхает Сережа.
Итак, мы попадаем на бомонд - выставку их художника, давно живущего в Париже - графика на мятых простынях. Вокруг этих странных полотнищ дефилируют дамы - никакой богемной плавности в движениях. Сухопарые, высокие, резкоплечие, скупые на улыбки - словно солдаты. А между ними вольными походочками Челентано выписывают кренделя лукаво игривые мужчины.
Мелькают вроде бы понятные славянские слова, но при их переводе в голове все переворачивается кверхтормашками:
"Поносно" - говорят они. Мы в тихом шоке. Но это оказывается "гордо".
"Баня" - у них означает: "курорт". Брод - корабль. Враг - дьявол, черт.
Звучит слово: "диван", - я оглядываюсь в поисках дивана, думая, что нам предлагают присесть, но это означает: "великолепно". Слышим "добити" думаем, что речь идет о войне, нет - это всего лишь "получить". "Долэ" - мы кваем, "доля, доля...", думая, что с нами хотят поговорить по душам - ни черта! Нам показывают вниз. Там еще есть выпивка. "Доле" - это вниз, внизу.
Сознание утягивает в темный омут ассоциаций: выходит, когда мы говорим: "вот такая уж наша доля", мы первоначально имеем ввиду, "такого наше падение вниз". А ведь и вправду, мы обычно вспоминаем слово "доля" в нерадостных ситуациях.
И вдруг, вроде бы я понимаю - этот сликар, то есть художник, ну если не полный дуб, то дубок. Поскольку сказано примерно так: "Сликар - дубок!". Ан нет - дубок, - это глубокий. А "зид", вовсе не зад, а стена. Изум - не изюм, и не изумление, - это изобретение. Искорыстите - вовсе не проявление корысти - это означает использовать. Опыт - у них искусство, а нудити нет, не нудить, а предлагать, угощать.
Ну все! Донудили они нас! Голова идет кругом. "Позорище! Позорище!" Да, киваем машинально, но уже боимся собственных догадок и правильно делаем - они восклицают: "Театр! Театр!"
Но если вы, прочитав этот краткий словарь, решите, что легче выучить китайский, чем поменять ассоциации, которые вызывают родные слуху слова то будете неправы. Язык их все равно ближе к русскому, чем украинский.
Но пора на одмор, да нет же не на отмор, совершенно не хочется умирать, - пора на отдых - уморились.
Слободан теряет свою машину - ее эвакуировали, за неправильную стоянку. Ищем местное ГАИ долго и с приключениями. Слободана теряем в ночи. Меня тянет на что-то шумное, - самое нежное вино в мире - "Пошиб" прошибло мои мозги. Переводчик Мирослав сдерживает меня и просит не выпендриваться, оказывается, в наших паспортах нет никаких отметок о том, что мы прибыли в Югославию - никакой регистрации! Это сербы все собирались, собирались нам поставить эти штампики, но из-за бесконечного застолья все откладывали "на потом", а потом забыли, - слишком бурно встречали. От поездки в наших паспортах остались отметки из Шереметьево - выехали из страны, въехали - а где были, то по документам не узнать. Да и какие тут могут быть документы, когда ксивы значат гораздо меньше, чем взгляд - глаза в глаза. Вот он признак славянской ментальности - уметь вычислять человека по взгляду, уметь доверять своему взгляду.
Но все равно Ирина дергается при виде полиции. Полиция, как полагается при военном режиме, вооружена до зубов. Я поднимаю камень с земли и говорю: "бомба" С чувством юмора здесь все в порядке, даже у полицейских. Смеются. Сербы любят посмеяться. С тех пор завидев полицейских сразу шучу - в моих шутках гарантия, что документы не спросят.
Слободан нашел свою арестованную машину - так с ним пошутили друзья, что бы в гости зашел. Едем к нему, чтобы обмыть находку. Офис на втором этаже, крыша первого служит огромной верандой. Выходим на нее - море, звезды. У всех налито. Наш адвокат-чемпион оглядывается и восклицает: "Ой, нужна закуска!" И вдруг, неожиданно резво, несмотря на свое пузико, перелезает через перилла веранды, скользит по черепице и лезет на дерево. Через мгновение его уже не видно. В голове моей полный атас-с! Мне уже Сербия предварительно посносила крышу, а теперь... Хочется крикнуть: "Хватит! Хватит сводить меня с ума своей непредсказуемостью!" Но лишь как завороженная робко вопрошаю:
- Ой, куда это он? Что он там делает? Что...
- Разве не слышишь, по дереву лазит, - отвечает Сережа Малютин, приняв позу ничему не удивляющегося человека, - с этими братьями славянами только эта поза еще хоть как-то спасает твою психику от разборки по деталям реакций.
По шороху мы поняли, что Слободан закрепился где-то между ветвей качающегося дерева и шарит в листве.
- Что он там ищет? - не унимаюсь я.
- Может быть колбасу? - предполагает Ирина.
Оглядываемся на переводчика. Мирослав гордо (по-ихнему "поносно") ворчит: - У нас не поклоняются колбасе, у нас любят копчености.
- А-ага, - догадывается Сережа, - он там копчености прячет!
И тут меня как прошибло: - Ребят, да вы чего? Зачем ему на дереве копчености прятать?.. Для этого же есть, холодильник!
- Но он же много лет в России работал, - оправдывает предположение жены Сергей на полном серьёзе.
Я сначала машинально соглашаюсь с его версией, потом начинаю как бы отплывать, наводя на резкость и понимаю что и у Сережи уже не все в порядке с логикой.
И тут Слободан спрыгивает с дерева на веранду. У него в руках два огромных граната. Увидеть это мы были не готовы, и лишь когда преодолели онемение, с трудом вспоминили, что гранаты растут на деревьях. Но надо же, оказывается, до чего же симпатичными людьми могут быть адвокаты - по деревьям лазят!..