Совещание в ставке канцлера длилось три дня. Кадровые пертурбации ограничились перестановками в Кригсмарине, но руководство Люфтваффе получило очередной недвусмысленный намек: незаменимых нет. Маршалу Эрнсту Удету указали на целую серию проблем и провалов, но дали шанс исправить ситуацию. Все же Грегор Штрассер испытывал симпатию к этому хорошему, но увлекающемуся человеку. Да и в Люфтваффе Удета любили за отеческое отношение к летчикам.
Ранние проработки операции «Красный прибой» предусматривали первоочередную атаку немцев на Дувр, захват батарей и высадку на широком фронте. Штрассер будучи человеком военным, закончил войну в звании гауптмана, видел с какими проблемами столкнется первая волна, но понимал, что это единственный участок где немцы могут достигнуть вражеского берега самостоятельно. Если английский флот берут на себя русские, даже за вычетом поврежденных у Фарер кораблей, Макаров доминирует в северной Атлантике и наращивает авиационную группировку в Исландии, то высадочными средствами они точно не поделятся. По докладам атташе в России, русским самим мало.
— У нас времени меньше месяца. Воздушное наступление мы возобновили, — подвел итог канцлер. — Ни дня на раскачку нет. Строительство быстроходных барж и паромов мы провалили. Тяжелых планеров мало. Стратегических бомбардировщиков очень мало. Выпуск истребителей и подготовка летчиков провалены. Строительство тяжелых кораблей мы провалили. Новые эсминцы неспособны стрелять при легком волнении.
— Кто вообще придумал ставить крейсерские пушки на эсминцы? — прозвучал неожиданный вопрос.
Еще одна гениальная ошибка проектировщиков. Бывшего адмирала Редера на совещании уже не было. Посему ответить канцлеру желающих не нашлось. Да и Эрих Редер предпочел бы не акцентировать внимание на теме.
— Дату высадки определят метеорологи. Вам, Дениц наладить плотную работу с русскими. Постарайтесь не утопить мою армию в проливе.
— Мы можем настоять на переносе операции на весну, — Эрнст Удет единственный кто еще мог спорить со Штрассером. Сейчас он больше переживал не за свои погоны, а за своих людей. Все же первое наступление на Англию дорого обошлось Люфтваффе. Оперативная пауза позволила лишь отчасти восстановить эскадрильи и дать отдых людям. Маршал искренне надеялся за зиму резко нарастить выпуск самолетов и ускорить подготовку пилотов.
— Не принимается. Весной все будет хуже, чем сейчас. Наши силы удвоятся, у врагов усемерятся. Бьем сегодня. Завтра будет поздно.
Грегор Штрассер вовремя сдержал готовую сорваться с языка фразу. Чуть было не ляпнул то что думал. Как человек умный он прекрасно понимал, если царь договорится с королем, Германию уже ничто не спасет. Канцлер не испытывал особых иллюзий в отношении союзников. Шанс на резкий разворот Санкт-Петербурга мизерный, но канцлер обязал был его учитывать. У русских хорошие аппетиты. Они держат слово, но, если вдруг Лондон пожертвует Индией и гарантирует свой нейтралитет в китайских делах, все может случиться.
Уже вечером за ужином в своем кабинете Грегор вспомнил про урановый проект. Физики обещали ему настоящее чудо, оружие способное покорить весь мир. Мир канцлеру был без надобности, хватало Германии, но стоило вызвать кураторов с подробным отчетом. А еще лучше самому скататься и своими глазами посмотреть, что они там ваяют. Чутье подсказывало, что если в армии и на флоте такой бардак, то у гражданских все может быть в разы хуже.
Вдруг в голову пришла мысль, что научные лаборатории иногда взрываются. На заводах тоже бывают аварии. Ученые люди увлекающиеся, могут и город поднять на воздух по ошибке. С них станется.
Поздно вечером позвонили из секретариата и сообщили, что с канцлером желает говорить император Алексей.
— Немедленно соедините. В России глубокая ночь? Значит разговор не терпит отлагательств.
Штрассер был готов к худшему. Однако, все оказалось не так плохо. Император хотел с ним выработать общую линию поведения касательно союза с Японией. Разговор затянулся на два часа. За это время два самых влиятельных человека в Европе обсудили не только тихоокеанский вопрос, но и обговорили варианты раздела британского наследства.
Грегор мог гордиться собой, он сумел выторговать половину акций Суэцкого канала. Возврат колоний и так считался само собой разумеющимся. В это время в далеком городе на берегу большой европейской реки молодой мужчина с уставшими глазами довольно улыбался, глядя на Неву и Ростральные колонны перед Биржей из окон Зимнего дворца.