Никогда не разговаривайте с женщиной, которую зовут Сэмюель
27 октября.
Даже и думать страшно, как все, вдруг, изменилось после твоей смерти – стало совсем не так, как раньше.
Раньше было весело и не так пусто. Помню в детстве еще девчонками мы бегали с тобой, дурачились, хохотали, как две дурочки, и все нам было ни по чем. Мама порой ругала нас за это, но не сильно, так, чтобы были чуточку тише и не мешали папе.
Я слушалась ее, а вот ты нет. Ты вместо этого брала первую подвернувшуюся вещь и бегала по всему дому, корчась и распевая песенки. Ты всегда так делала – никого не слушалась. И это всегда было весело.
Дома теперь стало непривычно тихо. Папа больше не разговаривает ни со мной, ни с мамой. Все сидит в своем кабинете и выходит только, чтобы взять очередную бутылку с кухни, а потом опять запирается.
Позавчера приходил мистер Уоррен. Принес какие-то документы. Мама заплакала, когда увидела, что это свидетельство о твоей смерти. Она долго держалась, но тогда плакала, долго плакала – весь вечер, пока не заснула на диване в гостиной. Мне ее пришлось разбудить, чтобы отвести на верх, в спальню, а она сказала:
– Сейчас Лизи, еще минутку, только книгу дочитаю и пойдем.
Я не стала говорить ей, что это была я. Оставила ее там, на диване. Она наверно видела тебя во сне. Теперь мы все видим тебя во сне, только так и можно. Даже Бинни, твой лохматый любимец, и тот скулит по ночам. Скучает.
Вчера утром я хотела с ним погулять. По привычке позвала тебя. Папа вышел из кабинета и как-то странно посмотрел на меня. Я тогда еще подумала, что он опять долго сидел за компьютером, и теперь у него красные опухшие глаза. Сказала ему, что жду тебе, что бы погулять с Бинни, а папа, вдруг, схватился за горло и заплакал. И только тогда я вспомнила, что с Бинни придется гулять мне одной.
28 октября.
8:30.
Сегодня придется идти в школу. Мама сказала, что я могу остаться дома, но мне не хочется. Трудно видеть и родителей, и дом, и вообще все, что связано с тобой. Каждая вещь напоминание – думаешь, что уже забыл, пытаешься представить, что все хорошо, а тут как назло они попадаются на глаза, словно преследуют. В груди потом снова начинает что-то скрестись.
8:55.
Когда собиралась в школу нашла твою кофту. Ту зеленую, помнишь? Мы еще из-за нее чуть не подрались. Даже не знаю, как она попала в мою комнату. Может мама ее туда положила? Не знаю.
Я отнесла ее вниз, в подвал, закинула в стиральную машину. Ты бы туда наверно ни за чтобы не спустилась. Какой уж там, ты ведь даже залезть в шкаф боялась - трусишка.
Ох, если бы у меня был выбор, если бы я только могла, я отдала бы тебе сто таких кофт, чтобы еще разок увидеть твое испуганное лицо, когда мама просит тебя спуститься в подвал, принести ей постиранные вещи.
Ты упрашиваешь меня, и мы идем вниз, крепко вцепившись друг другу в руку - это так, на всякий случай, если вдруг монстр схватит одну из нас, то другая сделает все, чтобы отбить ее от чудища.
Как мне этого не хватает.
11:20.
Как же тяжело. Я никогда такого не чувствовала.
Марта Грейс говорила сегодня про тебя разные гадости. Я не смогла выдержать.
Эх, ты бы видела во что превратился ее нос. Вся ее блузка была в крови. Хорошенько я ей влепила. Ты бы точно мной гордилась.
Правда после этого пришлось идти под конвоем в директорскую. Но это не страшно.
11:50.
Директор сказал, что твоя смерть не повод для драк. Я обозвала его плешивым маразматиком.