Второй батальон первой бригады коммунистического интернационала. Один батальон. Если сравнить с десятками дивизий по эту и по ту линию фронта, то мало. А если понять, что это целый батальон только создающейся, никогда не существовавшей армии Коминтерна, то уже много.
— Равняйсь! — капитан Бользен чуть не сорвал голос от волнения. Первая команда, на первом построении, его первого батальона.
— Смирна! — шеренги дрогнули и застыли. Как и должно быть. Одним движением. Единая сила.
Стройные ряды. Подтянутые фигуры. Глядящие из-под касок глаза. И лица, лица, лица. Настоящие люди. Смотрят спокойно, уверенно, глаз не отводят. Коминтерновцы. Еще совсем недавно они были немцами, евреями, русскими, англичанами, испанцами. Сегодня это интернациональный батальон. Рихард Бользен настоял и убедил товарищей, в его батальоне нет пошлого буржуазного деления на национальные роты и взводы. Все едины и равны. Все коммунистической национальности.
— Вольно!
Теперь можно позволить себе заложить руки за спину, пройтись вдоль строя, подмигнуть французскому лейтенантику, замершему на краю плаца. Бедняга хорохорится, выпячивает грудь, но явно чувствует себя чужим. Между ним и бойцами батальона пролегает незримая пропасть. Он не коммунист, он не наш, он только соглядай от капиталистов.
— Товарищи! Мы батальон коммунистической интербригады. Мы готовы вступить в бой с фашистской заразой! — капитан Бользен говорил на немецком. Комиссар Розенберг синхронно переводил на русский.
— Мы не одни бросаем вызов реакции. Мы только авангард многомиллионной армии мирового пролетариата. Мы первые! За нами встанут другие. Тысячи и миллионы рабочих, самый передовой, прогрессивный класс, готовы взять в руки оружие и обрушиться со всей классовой ненавистью на черную плесень, захлестнувшую Россию, Германию, Италию. Мы знаем, с фашистами нельзя договариваться. Миролюбие они воспринимают как слабость.
— Фашизм тянет свои кровавые руки к свободному миру. Они хотят поработить трудовые народы Европы! Сейчас. Здесь. У них ничего не получится! Мы встали каменной стеной на пути черных. Они не пройдут! — Рихард выбросил кулак в ротфронтовском приветствии.
— Они не пройдут! — прогремело, проревело над плацом.
— Батальон! На пра-во! Шагом марш!
До полигона Бользен шел пешком во главе колонны. Сегодня первое построение, первые стрельбы, первые учения. За городом на раскисшей грунтовке люди сбились с шага, но все равно старались держать строй. Сегодня особый день. Комбат должен быть со своими людьми и чуть впереди, пешком, разделяя все тягости службы. Потом уже можно будет пересесть на машину. Но не сегодня и не сейчас.
Яков Розенберг держался рядом с командиром. Человек он неплохой. Старый коммунист, отметившийся еще в киевских событиях двадцать пятого года, когда коммунисты поддержали самооборону Бунда. Розенберг один из немногих знал настоящее первое имя Рихарда Бользена. Настоящее ли? — Рихард уже был в этом не уверен. Имя только условность, метка, суть человека оно не меняет. Однако, с Яшей он пересекался в прошлой жизни, в те самые полные наивных надежд «ревущие двадцатые» в России.
На полигоне батальон отстрелялся неплохо. Люди все серьезные, у многих за плечами срочная служба, а у кого и революционные дружины, отряды красных штурмовиков. Винтовку в руках держать приходилось. С тактической подготовкой хуже. Цепи в атаке рвались, растягивались. Люди отставали и сбивались в кучи. Некоторые явно при команде «ложись» медлили, выбирали местечко почище. Половина сержантов сами не знали, что делать и бестолково орали на людей.
С занятиями Рихард не усердствовал. На ошибки людей взирал спокойно. Побегали, грязь помесили? — Уже хорошо. Здесь все добровольцы. Быстро втянутся.
На полигон въехал автомобиль и остановился рядом с комбатом и комиссаром.
— Геноссе Рихард, — гражданский водитель даже не соизволил выйти из машины. — Срочно на Лотарингскую. Геноссе Вильгельм собирает всех командиров.
— Вильгельм Оранский?
— Нет, Берлинский, — шофер без запинки ответил на пароль.
— Строй людей и веди в казарму. Если вовремя не вернусь, дай им час отдыха и заставь ротных отработать построения на плацу. — Бросил капитан Розенбергу, садясь в машину.
У интербригады своя специфика. Заместителем командира любого уровня всегда комиссар. На нем же контрразведка и ответственность за моральный облик и боевой дух людей. У него же право отстранить командира, если тот не справится с командованием, или даст повод заподозрить себя в измене.