Названия деревень, упомянутых в «Письмах», написаны так же, как в Атласе, опубликованном Египетским исследовательским фондом.
Письма из Египта
11 ноября 1862 года: миссис Остин
Миссис Остин.
Великий Каир,
Вторник, 11 ноября 1862 года.
Дорогая Муттер,
Я пишу вам из настоящих «Тысячи и одной ночи». Пусть Пророк (да превознесётся его имя) улыбнётся, когда посмотрит на Каир. Это золотое место, полное солнца и поэзии, и, я должен добавить, доброты и вежливости. В прошлый четверг я приехал сюда по железной дороге с американским генеральным консулом, очаровательным человеком, и мне пришлось остановиться в этом ужасном отеле «Шепард». Но я почти не делаю здесь ничего, кроме как сплю. Хекекиан-бей, учёный старый армянин, каждый день заботится обо мне, а вице-консул Америки — моя жертва. В воскресенье я ходил на крестины его ребёнка и слушал Сакну, «Врачующую сердца». Она удивительно похожа на Рахиль, и её пение восхитительно благодаря выразительности и страсти. Мистер Уилкинсон (консул) — левантиец, а его жена — армянка, так что у них был грандиозный праздник; люди пировали по всему дому и на улице. Арабская музыка трещала, женщины выкрикивали загарет, чернокожие слуги подавали сладости, трубки и кофе и вели себя так, словно принадлежали к компании, и у меня сложилось стойкое впечатление, что я нахожусь на свадьбе Нурреддина с дочерью визиря. Вчера я отправился в Гелиополь с Хекекиан-беем и его женой и навестил живущую неподалёку армянскую помещицу.
Мой слуга Омар — просто находка. Он арендовал отличную лодку для путешествия по Нилу, и я буду хозяйкой капитана, помощника капитана, восьми матросов и юнги за 25 фунтов в месяц. Я отправилась в Булак, порт Каира, посмотрела на разные лодки и восхитилась тем, как английские путешественники расплачиваются за свою наглость и капризы. Подобные лодки стоят от 50 до 65 фунтов. Но, тем не менее, «я надеру им задницы» и т. д. — вот что я слышу со всех сторон. Переводчик, как я понял, кладёт разницу себе в карман. Владелец лодки, Сид Ахмет эль-Бербери, запросил 30 фунтов, на что я коснулся своей груди, рта и глаз и сказал через Омара, что я, в отличие от других англичан, не сделан из денег, но дам 20 фунтов. Затем он показал мне другую лодку за 20 фунтов, которая была намного хуже, и я ушёл (с новыми извинениями) и посмотрел на другие лодки, и увидел ещё две за 20 фунтов, но ни одна из них не была чистой, и ни у одной не было маленькой лодки для высадки на берег. Тем временем Сид Ахмет подошёл ко мне и объяснил, что если я не похож на других англичан в плане денег, то я также отличаюсь вежливостью и воздержался от оскорблений и т. д., и т. п., и я должен взять лодку за 25 фунтов. Он был настолько превосходен во всех отношениях и настолько больше, что я подумал, что это сильно повлияет на здоровье, поэтому я сказал, что если он пойдёт к американскому вице-консулу (которого считают хитрым пройдохой) и пообещает всё, что сказал мне перед ним, то всё будет хорошо.
Мистер Тайер, генеральный консул США, даёт мне письма для каждого консульского агента, находящегося в его подчинении; и два коптских торговца, которых я встретил в «Фантазии», уже умоляли меня «почтить своим присутствием их дома». Я думаю, что бедные агенты, все армяне и копты, будут считать, что я — это республика в миниатюре. Погода всё это время была похожа на великолепный английский август, и я надеюсь, что со временем избавлюсь от кашля, но он был очень сильным. Здесь не так холодно по ночам, как на мысе, но и не так ясно и светло.
Омар водил Салли по достопримечательностям весь день, пока меня не было, они побывали в нескольких мечетях; в одной из них он попросил её подождать минутку, пока он помолится. Они обмениваются впечатлениями о своих странах и стали хорошими друзьями; но он недоволен тем, что я не нашёл ей мужа давным-давно, как того требует долг по отношению к «женщине-слуге», которая здесь почти всегда означает рабыню.
Из всех небылиц, которые я слышал о Востоке, самая большая — о том, что в тридцать лет женщины становятся старыми каргами. Среди бедных женщин-феллахов это, может быть, и правда, но не в такой степени, как в Германии; и теперь я видел немало левантийских женщин, которые выглядели очень красивыми или, по крайней мере, милыми до пятидесяти лет. Сакне, арабской Гризи, пятьдесят пять лет — говорят, у неё некрасивое лицо (она была закутана, и видны были только глаза и краешек рта, когда она пила воду), но фигура у неё как у леопарда, грациозная и красивая, и великолепный голос, резкий, но волнующий, как у Малибрана. Я бы дал ей лет тридцать или, может быть, тридцать пять. Когда она импровизировала, утончённость и грациозность всего её Существа были восхитительны. Я был готов закричать «Валлах!» так же громко, как и местные жители. Восемь молодых халме (т. е. образованных женщин, которых англичане называют альме и считают, что это неподходящее слово) были уродливы и визгливы. Армянские дамы, с которыми Сакна разговаривала в перерывах между песнями, относились к ней с большим уважением и как к подруге. Она мусульманка, очень богатая и щедрая; она получает по меньшей мере 50 фунтов за вечер пения.