Я говорила вам, что у Омара появилась другая девушка — около двух месяцев назад? Его жена и дети приедут из Александрии, чтобы повидаться с ним, потому что он не оставит меня ни на день из-за того, что я постоянно болею и слабею. Я надеюсь, что если я умру вдали от вас всех, вы сделаете что-нибудь для Омара ради меня, потому что я не представляю, как буду жить без его верной и любящей заботы. Я не знаю, почему он так сильно меня любит, но он определённо любит меня, как он говорит, «как свою мать», и, более того, как очень любящий сын любит свою мать. Как было бы приятно, если бы вы смогли приехать, но, пожалуйста, не рискуйте устать или замёрзнуть по возвращении. Если вы не сможете приехать, я отправлюсь в Луксор в начале октября и пришлю за вами лодку. Я слышал из Луксора, что люди бегут с земель, не в силах платить тройные налоги и есть хлеб: повсюду царит разорение. Бедные шейхи эль-Белед, удостоившиеся чести обедать с вице-королём в Мине, были вежливо обделены. Одному бедняге, которого я знаю, пришлось «сделать подарок» в виде 50 кошельков.
Как моя дорогая Рейни? Иногда я так скучаю по её серьёзным глазам и гадаю, смогу ли я когда-нибудь вернуться к вам всем. Боюсь, что из-за поломки в Содене я упал с большой террасы. С тех пор я не перестаю кашлять и мучаюсь от боли. Я уже целую вечность никуда не выходил и никого не видел. Узнали бы вы свою возлюбленную в розовых брюках и турецком тобе? Вот в чём я пишу это письмо. Женщина, которая пришла шить, не смогла сшить платье, поэтому вместо него она сшила мне брюки. Прощай, дорогая, я едва ли осмелюсь сказать, что твой намёк на то, что ты, возможно, приедешь, заставил меня захотеть этого, но я боюсь уговаривать тебя. С подъёмом Нила жара совсем спала, и воздух на реке свежий и прохладный — даже ночью холодно.
27 августа 1866 года: сэр Александр Дафф Гордон
Сэру Александру Даффу Гордону.
Недалеко от Булака
27 августа 1866 года.
Дорогой Алик,
Ваше письмо от 18-го числа только что пришло. Я очень рад, что вам стало намного лучше. Я всё ещё неважно себя чувствую, но уже не так плохо. В этом году все болеют печенью, я всем даю каломель и джелп — кроме себя.
Ма-аллимин, главный строитель, конопатчик и бригадир, тоже остался на всю ночь с Омаром и моим Рейсом, который работал, как и все остальные, а шейх всех лодочников отправился навестить одного из моих Ма-аллиминТем временем трое моих «длинношеих» мужчин из Булака были немало удивлены, увидев, что благородные Рейсы работают бесплатно, как феллахи. мы слуги ее хозяина), и она у нас перед глазами’; а затем он подал пример, всю ночь раздевался, носил пыль и забивал сваи, и к утру она была окружена дамбой высотой по грудь. т. е. лодка (наша‘О люди эль-Бостави, это Вы помните высокого старого рулевого, который поехал с нами в Бедрисхайн и которого мы считали таким неподготовленным; ну, он отвечал за дахабию неподалеку, и он позвал на помощь всех рейсов и рулевых. В субботу все её рёбра были закончены, а обшивка и конопачение готовы к установке, когда ночью поднялся старый Нил и угрожал унести её; но по милости Абу-ль-Хаджаджа и Шейха эль-Бостави она была спасена таким образом. Последние два или три дня мы сильно переживали из-за лодки., его племянник, услышав об этом, тоже спустился в час ночи и оставался там до рассвета. Затем, когда рабочие проходили мимо, направляясь на свои рабочие места, он позвал их и сказал: «Идите и доделайте эту лодку; она должна быть готова к завтрашнему вечеру». Некоторые мужчины, которые возражали и говорили, что пойдут на верфь к паше, получили от своего племянника, который, услышав об этом, тоже пришёл в час ночи и остался до рассвета. Затем, когда рабочие проходили мимо, направляясь на свои рабочие места, он подозвал их и сказал: «Идите и достройте эту лодку; она должна быть готова к завтрашнему вечеру». Некоторые рабочие, которые возражали и говорили, что идут на верфь к паше, получили взбучку для проформы, и в итоге, когда я утром пришёл посмотреть, как идут дела, я обнаружил под своей лодкой сорок шесть человек, которые работали «как африты и шайтаны». Старый шейх отмерил каждому по куску, а затем сказал: «Если это не будет сделано сегодня вечером, о собаки! то завтра я надену шляпу», то есть «Сегодня я бил умеренно, как араб, но завтра, клянусь Богом, я буду бить как франк и не пощажу никого». ой вежливости. В тот день, когда Омар убил бедного Аблука, мою чёрную овцу, на носу корабля и «пролил» на них его кровь, трое Ма-аллиминов поднялись на борт этой лодки, чтобы съесть свою порцию, и я последовал старой арабской традиции и ел из деревянного блюда вместе с ними и Рейсом «на удачу», или, скорее, «на благословение», как мы здесь говорим; и, кажется, это принесло огромное удовлетворение.