Доктор Осман — преподаватель в Каирской медицинской школе, шериф и в высшей степени джентльмен. Он приехал на пассажирском пароходе, навестил меня и провёл со мной всё свободное время. Он понравился мне больше, чем очаровательный дервиш Селима; он так похож на моего старого друга Дон Кихота. Он был поражён и восхищён тем, что услышал обо мне. «Ах, мадам, мы любим вас как сестру и уважаем как королеву; это радует сердца честных людей, когда они видят, что все предрассудки забыты и уничтожены до такой степени.» Мы не переставали говорить. Осман — единственный араб, которого я знаю, кто много читал европейскую литературу и историю и умеет проводить сравнения. Он сказал: «Вы единственный во всём Египте знаете народ и понимаете, что происходит, все остальные европейцы не знают абсолютно ничего, кроме того, что происходит за пределами страны; только вы внушаете доверие, необходимое для того, чтобы знать правду.» Конечно, это между нами, говорю вам, но я не хочу хвастаться тем, что люди думают обо мне хорошо просто потому, что я веду себя с ними прилично.
В Египте нас душат налогами; ни у кого не остаётся ни гроша. Налоги на весь год за восемь месяцев вперёд уже собраны, насколько это возможно выбить из несчастных людей. На днях я видел одну из бедных танцовщиц (в Луксоре их три), и она рассказала мне, как жестоко обходится с ними новый налог. На усмотрение чиновника, который взимает налог, возлагается обязанность заставить каждую женщину платить в соответствии с предполагаемой выгодой, то есть её красотой, и таким образом бедные женщины подвергаются всем капризам и вымогательствам полиции. Этот последний новый налог вызвал больше возмущения, чем какой-либо другой. «Теперь мы знаем имя нашего правителя, — сказал феллах, который только что услышал об этом, — его зовут Мавас-паша». — Я не буду переводить, но это ужасное ругательство, если произнести его в том тоне, который придаёт ему истинный смысл, хотя в целом это самое распространённое ругательство в отношении осла, мальчика или любого другого скота. Проституция — это грязное занятие, и этот налог делает все государственные зарплаты незаконными по строгому закону. Кроме того, налог на душу населения, который не взимался в течение трёх лет после прихода паши к власти в Каире, Александрии, Дамьетте и Рашиде, теперь должен быть уплачен. Омару придётся заплатить около 8 фунтов стерлингов в качестве налога, от которого, как он наивно полагал, его освободили. Вы можете себе представить, какое недовольство это вызовет у ремесленников и т. д., которые потратили свои деньги и забыли о них, а теперь чувствуют себя обманутыми из-за благословений, которые они тогда даровали паше, — вместо этого они будут проклинать его.
На днях здесь состоялось собрание Кади, Шейха эль-Беледа и других знатных людей, чтобы определить размер налога, который каждый человек должен был заплатить в счёт увеличения полицейского налога. В конце собрания выступил старый Шериф и сказал, что слышал, как один человек просил меня одолжить ему денег, и что он надеется, что такого больше не повторится. Все знали, что в этом году у меня были большие расходы и, скорее всего, не так много денег; что у меня доброе сердце и что, поскольку все были в бедственном положении, это «сломало бы мне голову», и, короче говоря, он счёл бы это не по-мужски, если бы кто-то попытался взвалить свои проблемы на одинокую женщину. Я предложил одному человеку 2 фунта, чтобы он не был вынужден бежать в пустыню, но он отказался и сказал: «Лучше я сразу пойду грабить, а не буду разбойничать по отношению к тебе — я никогда не смогу отплатить тебе за это». Люди разбегаются во все стороны.