Когда Мулид Шейха пришёл, вся семья Абу-ль-Хаджаджа смогла собрать только шестьсот двадцать пиастров, чтобы купить буйволицу, которую по обычаю, столь же строгому, как законы мидян и персов, нужно было зарезать для прибывших гостей. А буйволица стоит тысячу пиастров. И вот старина Шериф (ему было 87 лет) взял свой посох и 620 пиастров и отправился в Эрмент, чтобы посмотреть, что пошлёт им Бог. Добрая женщина в Эрменте отдала ему за 620 пиастров буйволицу, и он с радостью пригнал её домой за 20 миль.
В Гурне произошла кража со взломом, неслыханное событие. Какие-то люди вломились в дом коптского габита (сборщика налогов) и украли шкатулку с деньгами, в которой было около шестидесяти кошельков — более 150 фунтов. Габит пришёл ко мне, больной от испуга, который вызвал у него желтуху, и около восьми человек были отправлены в цепях в Кене по подозрению в краже. Хаджи-Баба, турецкий кавас, тоже ужасно желчен; он говорит, что «устал бить людей, и это бесполезно, нельзя заработать денег, избивая их, когда у них нет ни гроша». В общем, все мрачные, и многие в отчаянии. Я никогда не видел, чтобы население так менялось.
1 января 1867 года. Да благословит тебя Бог, дорогой Алик, и дарует тебе ещё много лет жизни. Я должен закончить это письмо, чтобы завтра отправиться на пароходе. Я бы многое отдал, чтобы снова увидеть тебя, но когда это будет?
12 января 1867 года: сэр Александр Дафф Гордон
Сэру Александру Даффу Гордону.
Луксор,
12 января 1867 года.
Дорогой Алик,
Всего два дня назад я получил от вас письма от 17 сентября и 19 ноября. Интересно, сколько из них затерялось и где? Джанет даёт мне надежду на то, что я приеду на несколько дней в марте, и обещает мне маленького терьера, от чего Омар в восторге. Я вообще не строил никаких планов, так как никогда не чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы надеяться на возможность путешествовать. Погода изменилась к лучшему, и сейчас совсем не холодно; посмотрим, как на меня подействует тепло. Ты заставляешь меня тосковать по Рейни. Если бы у нас был ковёр принца Ахмета, и вы все могли бы приехать сюда на несколько месяцев.
На прошлой неделе мы были очень взволнованы: на поле сахарного тростника застрелили мальчика. Он был с четырьмя коптами, и поначалу всё выглядело плохо для коптов. Но маон говорит мне, что он убеждён в их невиновности и что они просто отпирались из страха — это разбойники застрелили бедного ребёнка. Что поразило и удивило меня в этом деле, так это чрезмерный ужас и смятение, которые оно вызвало. За восемь лет в округе маона не было ни одного убийства. Рыночная площадь была заполнена плачущими женщинами, Омара весь день тошнило, а Маон был бледен и несчастен. Ужас убийства здесь кажется сильнее, чем когда-либо, что я видел. Пэлгрейв говорит то же самое об арабских арабах в своей книге: «Это не соответствует чьему-либо представлению о восточных чувствах, но убийство в Англии воспринимается как шутка по сравнению с происходящим здесь. Я боюсь, что из-за бедствия начнутся грабежи, и многие люди будут бежать с земли, не в состоянии платить налоги. Не бойтесь за меня, потому что каждую ночь в доме у меня дежурят два охранника — штатный и любитель, чей сын учится в Гамаль-Азхаре в Каире.
Пэлгрейв написал Россу, что хочет вернуть Мабрука. Мне очень жаль, тем более что Мабрук упрямится. «Я хочу остаться с тобой, я не хочу возвращаться к Назарянке». Услышавший его мальчик сказал: «Но Леди тоже Назарянка», после чего Мабрук с силой ударил его по лицу. Он доставит хлопот, если взбунтуется, и с ним можно справиться только добром. Он настолько добр и спокоен с нами, насколько это возможно, но в нём есть упрямство, и он слишком невежественен, чтобы с ним можно было договориться.
14 января. Сегодня четверо коптов снова изменили свои показания и, поклявшись, что грабители были чужеземцами, обвинили человека, который всю зиму стрелял для меня птиц. Беднягу отправили в Кене в цепях. Погода, кажется, установилась и будет хорошей. Я надеюсь скоро выйти, но мой осёл состарился и стал шатким, а я слишком слаб, чтобы ходить, поэтому сижу на балконе.
14 января 1867 года: миссис Остин
Миссис Остин.
Луксор,
14 января 1867 года.
Дорогая Муттер,
У нас была очень холодная зима, и я постоянно болела. К счастью, кашель перешёл с ночного времени на дневное, и я стала лучше спать. Последние два дня было намного теплее, и я надеюсь, что всё наладится. Я начала принимать рыбий жир, потому что мы нигде не можем найти молочного верблюда.