Затем священник пригласил меня выпить кофе в его доме неподалёку, и там я «сидел у ворот» — то естьв большом загоне, приподнятом на 2 фута над землёй и покрытом соломой, слева от ворот. Толпа коптов собралась вокруг и присела на корточки, и к нам присоединился каменщик, который ремонтировал церковь. Это был крепкий, бородатый старик-мусульманин, который рассказал, как шейх, похороненный в церкви Биббе, три ночи подряд являлся ему в Каире и приказывал бросить работу и отправиться в Биббе, чтобы починить его церковь. Он пришёл и предложил сделать это бесплатно, если копты найдут материалы. Он говорил с явной гордостью, как человек, получивший божественное повеление, и все копты подтвердили его рассказ, и все были очень рады этому чуду. Я спросил Омара, считает ли он, что всё это правда, и он не сомневался в этом. Он знал, что каменщик был уважаемым человеком, который много работал, и Гиргис добавил, что он много лет безуспешно пытался найти человека для этой цели. Нечасто бывает так, чтобы умерший святой одинаково нравился и христианам, и мусульманам, а здесь был убеждённый старый «истинно верующий», работавший в святилище, куда не пускали ни одного англичанина-христианина.
Пока мы сидели и слушали все эти чудеса, между нами протиснулись овцы и коровы, возвращавшиеся домой на закате. Почтенный старый священник был так похож на отца Авраама, и вся эта сцена была такой пасторальной и библейской, что я почувствовал, будто моё желание жить несколько тысяч лет назад исполнилось. Они хотели, чтобы я остался на несколько дней, а потом Гиргис сказал, что я должен остановиться в Фешне, где у него прекрасный дом и сад, и что он поедет туда верхом и встретит меня там, а ещё даст мне целый отряд феллахинов, чтобы они быстро вытащили лодку на берег. Глаза Омара весело заблестели, когда он переводил это, и он сказал, что знает, что Ситт будет кричать, как она всегда делает, когда речь заходит о феллахинах, как будто ей самой больно. Он сказал Гиргису, что английские обычаи не позволяют людям работать бесплатно, что, очевидно, показалось очень абсурдным всей компании.
Прошлой ночью я остановился в Фешне, но, узнав сегодня утром, что мои друзья-копты не ждут меня до полудня, я решил не тратить целый день и продолжил путь против ветра и течения. Если бы я говорил по-арабски, то с удовольствием провёл бы несколько дней с Гиргисом и его семьёй, чтобы немного узнать их обычаи; но английский Омара слишком несовершенен, чтобы говорить о чём-то, кроме элементарных вещей. Больше всего меня поражает дух терпимости, который я вижу повсюду. Они говорят: «Ах!» таков ваш обычай», и не выражают никакого осуждения, а мусульмане и христиане кажутся хорошими друзьями, как доказывает моя история о Биббе. Мне ещё предстоит увидеть столь часто упоминаемый фанатизм, но пока я не сталкивался с его проявлениями. В Биббе было тринадцать коптских семей и значительное мусульманское население, которое избрало Гиргиса своим главой и от всего сердца целовало ему руку, когда наша процессия двигалась по улицам. Омар сказал, что он очень хороший человек и его все любят.
Деревни выглядят как небольшие возвышенности на илистых берегах, обнесённые квадратными заборами. В лучших домах нет ни краски, ни побелки, ни штукатурки, ни кирпичей, ни окон, ни видимых крыш. Поначалу они вообще не похожи на человеческие жилища, но вскоре глаз привыкает к отсутствию всего, что составляет дом в Европе, впечатление убогости проходит, и становится видно, какие они живописные, с пальмами и высокими голубятнями, а кое-где и с куполом над могилой святого. Мужчины, работающие на берегах реки, имеют тот же цвет кожи, что и ил на Ниле, только чуть более тёплый оттенок из-за крови, циркулирующей под кожей. Прометей только что создал их из подручного универсального материала, а солнце вдохнуло в них жизнь. Бедняги — даже лодочники, хоть и в лохмотьях, — говорят «Ах, феллахи!» с презрительной жалостью, когда видят, как я наблюдаю за работой жителей деревни.
На днях мимо нас прошли четыре огромные баржи, которые тянул за собой пароход. Они были набиты сотнями бедняг, оторванных от своих домов, чтобы работать на Суэцком перешейке или в каком-нибудь дворце паши за символическую плату в один пиастр в день, добывая себе хлеб, воду и одежду. Один из членов моей команды, Андрасул, чернокожий дикарь, чья обязанность — прыгать за борт всякий раз, когда канат запутывается или что-то нужно, узнал своих родственников из деревни недалеко от Асуана. Было много криков, и бедный Андрасул весь день выглядел очень грустным. Может быть, теперь настала его очередь. Некоторые члены экипажа нелояльно заметили, что, по их мнению, люди там хотели бы работать на «Ситти Инглиз», как Андрасул сказал им, что он работает на «Ситти Инглиз». Подумайте также о том, какую огромную зарплату, должно быть, получает владелец судна, если он может платить по 25 фунтов в месяц двенадцати мужчинам, после того как заберёт свою прибыль, ведь проценты на деньги огромны.