Ни один подарок не доставлял мне такого удовольствия, как браслет мадам де Лео. Де Лео был переполнен благодарностью за то, что я вспомнила о такой мелочи, как его визиты ко мне по три раза в день! Он считает, что я выгляжу лучше, и советует мне оставаться здесь, пока я не почувствую себя лучше. Подчиненный мистера Тайера занимался левантийскими махинациями, продавая египетскому правительству права на собственность американского протеже, и я стала свидетельницей любопытной стороны восточной жизни. Омар, когда нашёл его в моём доме, пошёл и выгнал его. Я был болен и лежал в постели, ничего не зная, пока всё не было сделано, а когда я спросил Омара, как он это сделал, он сказал мне, чтобы я был с ним вежлив, если увижу его, потому что мне не нужно знать, кто он такой; это его (Омара) дело. В то же время слуга мистера Тайера отправил ему телеграмму, настолько дерзкую, что она была равносильна пинку под зад. Такова расплата за то, что ты здесь мошенник. Слуги знают тебя и дают тебе это почувствовать. Я был совершенно «ошеломлён» тем, что Омар, который так почтительно относится ко мне и к Россам и который, как мне казалось, трепетал перед каждым европейцем, позволил себе такой тон в разговоре с человеком, занимающим положение «джентльмена». Это ещё одно доказательство того, что чувство реального равенства между людьми лежит в основе такого большого неравенства в положении. Гекекян-бей видел, как турецкие паши получали пинки от собственных слуг, которые знали об их проступках. Наконец, в четверг мы получили ключи от дома, и Омар пришёл с двумя лопатами и вычистил левантийскую грязь, вымыл и отскрёб всё; а в пятницу днём (вчера) мы вошли внутрь. Зейнаб очень хорошо себя ведёт с тех пор, как она у нас, и скоро она станет настоящей «переводчицей», потому что быстро учит арабский у Омара и английский у нас. В доме Джанет она слышала только своего рода «лингва-франка» из греческого, итальянского, нубийского и английского. Она спросила меня: «Как piccolo bint?» (Как маленькая девочка?) прекрасный образец александрийского диалекта. Росс здесь, и сегодня вечером он поужинает со мной, прежде чем отправиться на скоростном поезде, который ему предоставляет Исмаил-паша.
В четверг вечером я поехал в Аббасию и встретил всех школьников, возвращавшихся домой на пятницу. Какое прекрасное зрелище! Маленькие турки на великолепных лошадях с бархатными попонами и двумя-тремя сайями, бегущими впереди, и арабские мальчики, которых везли — кого гордые отцы на красивых ослах, кого верные слуги пешком, кого бедные матери верхом на потрёпанных ослах, везя своих любимцев перед собой, кого по двое-трое на одном осле, а кого толпы пешком. Столько милых лиц — все в белой европейской одежде и красных бурках.
Прошлой ночью у нас напротив была свадьба. Симпатичный мальчик, ростом примерно с Мориса, или даже меньше, с другом такого же роста, одетым, как и он, в алую мантию и тюрбан, в окружении мужчин, несущих свечи и поющих песни, в сопровождении развевающихся знамён. Он шёл, как Агаг, очень медленно и неуклюже, и выглядел очень застенчивым и красивым. Мой бедный Хассан (ослик-поводырь) болен — боюсь, очень болен. Его отец привёл для меня осла и всё время закрывал глаза рукавом и тяжело вздыхал. «Йах Хассан мескин! йах Хассан ибн!» (О бедный Хассан! о Хассан, сын мой!); а потом, смирившись, добавил: «Аллах керим» (Бог милостив). Я пойду к нему сегодня утром и приведу к нему врача «принудительно», как говорит Омар, если ему совсем плохо. В терпеливом, беспомощном страдании этих людей есть что-то душераздирающее.
Воскресенье. — Абу Хассан сказал, что его сын чувствует себя намного лучше, и я не стал его навещать, потому что у меня было много дел, а Омар готовил «Фестин де Бальтазар», потому что Росс должен был обедать со мной. Погода прекрасная — почти такая же, как в Борнмуте летом, — но много больных, и я боюсь, что их станет ещё больше из-за того, что люди хоронят мёртвый скот на своих участках в черте города. Похоронить одного за городом стоит 100 гершей. Труд тоже стал дефицитом, как и еда, а улицы не убирают и воду трудно достать. Мой сакка приходит очень нерегулярно и оказывает нам большую услугу, снабжая нас водой. Всё это, должно быть, сильно сказывается на бедняках. У жены Хекекиана на ферме было семьдесят голов скота — остался один жалкий бычок, а из семи, которые поливали дом в Каире, тоже остался один, и он, вероятно, умрёт. Интересно, что за жалкий Моисей стоит за всем этим. Хаджи Али только что был здесь и предлагает мне свои палатки, если я захочу поехать в Фивы и не жить в лодке, чтобы не зависеть от того, получу ли я там дом. Он помолвлен с леди Герберт из Ли, так что в этом году не поедет в Сирию, и у него есть свободные палатки. Мне кажется, я бы чувствовала себя очень комфортно среди гробниц царей или в долине Ассасиф в хороших палатках. Среди холмов Фив никогда не бывает холодно — напротив. На солнечной стороне долины в январе нестерпимо жарко, а в тени — божественно. Как бы я хотела, чтобы ты тоже приехал, как бы тебе это понравилось! Мне бы хотелось сменить жизнь на корабле на жизнь в Бедави, с моими собственными овцами, курами и лошадью у палатки, а также с небольшим отрядом оборванных слуг; к тому же, я думаю, это будет значительно дешевле.