В тот день, когда мы делаем эту операцию, у меня неожиданно появляется помощник в строительных работах. Это молодой швейцарец, г-н Шатцман. Узнав о том, как я нуждаюсь в строителях, он, решив даже не списываться со мной, сел на пароход и приехал сюда, чтобы оказать мне совершенно бескорыстную помощь. Будучи опытным производителем работ и плотником, он принимается за строительство дома из десяти комнат. Какое это для меня облегчение!
Однако есть и кое-какие трудности, связанные с тем, как и где поместить неожиданного гостя. Всякий непредвиденный приезд человека, даже в Африке, является серьезным событием.
Хоть мой новый помощник и собрался заново отстроить всю больницу, осуществить этот план, разумеется, не удастся. Но как только он закончит свою работу у меня, здешние торговые компании будут добиваться, чтобы он начал строить для них. В производителях работ здесь большая нужда, но нужны бывают только такие, которые, подобно г-ну Шатцману, сами могут практически выполнять эти работы и к тому же умеют ладить с туземцами. Меня начинают уже расспрашивать о приезжем и стараются выведать, когда истекает срок нашего с ним договора.
Последние дни омрачены печальным событием. Больной дизентерией, который настолько слаб, что не может стоять на ногах, убивает своего соседа, такого же несчастного, как и он сам. Ему показалось, что тот хочет отнять у него еду. У некоторых больных дизентерией до последних дней сохраняется хороший аппетит. Мы оставляем убийцу, не выказывающего ни малейшего раскаяния по поводу содеянного, безнаказанным, ибо совершенно ясно, что через каких-нибудь несколько дней он последует за своей жертвой, что вскоре и происходит.
16 апреля нас покидает чета Херманов, которые получили отпуск и едут в Европу. Долго задерживаются они на берегу, пожимая руки провожающим их неграм. Как раз когда мы въезжаем на нашем катере в главное русло реки и находимся еще на расстоянии трех километров от места причала речного парохода, тот отваливает. «Tack sa mycket» недостаточно быстроходен, чтобы его нагнать, и на нем недостаточно места, чтобы он мог захватить весь багаж, отправленный сюда раньше на каноэ. По счастью, мы находим другой, более быстроходный и вместительный катер, на котором уезжающие и догоняют пароход. Вернувшись домой, мы чувствуем себя совершенно осиротевшими.
Во второй половине апреля у нас много операций. Большое число больных по неделям дожидается, пока, до них дойдет очередь, и все это время надо кормить и их самих, и приехавших вместе с ними родных. Доктор Лаутербург имеет возможность на многих примерах убедиться, что оперировать грыжу здесь в общем значительно труднее, чем в Европе, потому что почти всякий раз наталкиваешься на распространенные сращения. Происходит это по той причине, что негры зачастую пытаются вправить грыжу сами и от этого ткани повреждаются и смещаются.
В конце апреля у нас умирают один за другим двое оперированных. Есть и другие смертные случаи среди больных, и их немало. Настроение у нас такое подавленное, что мы с трудом можем заставить себя работать.
Постройка десятикомнатного дома приостанавливается из-за того, что у нас нет досок. Бревна целыми неделями лежат без движения. Г-н Матье, лесоторговец из Самкиты, подарил мне тридцать отличных брусьев твердых пород дерева в благодарность за то, что я долгое время держал у себя и лечил одного его тяжелобольного служащего-европейца. Но все эти брусья восемнадцати сантиметров толщиной, тогда как мне нужны восьмисантиметровые. Проще всего было бы распилить каждый из этих брусьев на четыре толщиной сантиметров по восемь каждый. Тогда у меня было бы сто двадцать брусьев требуемой величины, и на первое время мне этого бы хватило. Но пильщика никак не найти. Ищу его уже несколько недель. Если бы мне понадобилось двадцать пять писарей-негров, утром бы их явилось полсотни. А вот пильщиков нет совсем.
Как это верно, что культура начинается не с чтения и письма, а с ремесла! Здесь нет ни единого ремесленника, и поэтому никакого движения вперед быть не может. Негры учатся читать и писать без того, чтобы одновременно обучаться ручному труду. Эти познания дают им возможность получать места продавцов и писарей, и они сидят в помещении, одетые во все белое. Ремесла же находятся в пренебрежении.