Туземцы всегда стараются не отдаляться от берега, потому что течение там слабее. Местами появляется даже и противное течение. И вот мы ползем вдоль берега вверх, стараясь укрыться в тени нависших над водою деревьев.
Руля у нас нет. Стоящий на корме гребец направляет лодку, выполняя указания того, кто, стоя впереди, следит, чтобы мы не сели на мель и не наткнулись на камень или на ствол дерева.
Самое неприятное в таких поездках — это слепящий свет и жар, отраженные поверхностью воды. Такое чувство, что из сверкающего зеркала в тебя все время летят огненные стрелы.
Чтобы утолять жажду, мы взяли с собой великолепные ананасы, по три на каждого.
Вместе с солнцем появляются мухи цеце. Летают они только днем. В сравнении с ними самые мерзкие москиты — безобидные существа. Мухи цеце раза в полтора больше, чем наши обыкновенные комнатные мухи, на которых они, вообще-то говоря, похожи: разница только в том, что крылья у них расположены не параллельно, а находят друг на друга, как лезвия ножниц.
Чтобы испить крови, муха эта способна прокусить самую толстую ткань. При этом она исключительно осторожна и хитра и умеет ускользнуть от удара. Стоит ей почувствовать малейшие признаки движения в теле, на которое она садится, как она тотчас же улетает и прячется у стенки лодки.
Полет ее беззвучен. Как-то защититься от нее можно только маленькой метелочкой. Муха эта до такой степени осторожна, что никогда не опускается на светлую поверхность, где ее легко бывает заметить. Вот почему белая одежда — лучшая от нее защита.
За время нашего плавания я мог убедиться, что это действительно так. Двое из нас были одеты во все белое, один — в желтое. Первых двух мухи цеце почти не тронули, третьему все время не давали покоя. Особенно же тяжело приходилось неграм.
Известно, что glossina palpalis, переносчик сонной болезни, принадлежит к разряду мух цеце.
В двенадцать часов дня останавливаемся в негритянской деревушке. В то время, как мы едим захваченную с собой провизию, гребцы поджаривают свои бананы. За такую тяжелую работу их следовало бы покормить чем-нибудь посущественнее.
Только поздней ночью приезжаем на место.
Продолжавшаяся целую неделю конференция произвела на меня очень сильное впечатление. Встреча с людьми, которые в течение долгих лет претерпевали столько лишений, безраздельно посвятив свою жизнь туземному населению, воодушевила меня. Я радовался этой благотворной, освежающей сердце атмосфере.
Мое предложение встретило дружественный прием. Было решено, что на выбранном мною месте будет поставлен барак из рифленого железа и другие больничные строения. Миссия ассигнует на это строительство две тысячи франков.
На обратном пути мы дважды пересекали реку, чтобы избежать столкновения с бегемотами. Один из них вынырнул из воды в пятидесяти метрах от нас.
Только с наступлением темноты вошли в наш рукав реки. Около часа пробирались среди отмелей: гребцам то и дело приходилось выскакивать из воды и толкать лодку.
Наконец мы на просторе. Песня гребцов переходит в неистовый рев, и вот вдали вспыхивают огоньки; зигзагами опускаются они вниз и светятся потом друг возле друга. Это ламбаренские дамы пришли встретить нас к месту причала.
Лодка со свистом разрезает волны. Последний толчок— и ее втаскивают на берег. Торжествующие крики гребцов. Бесчисленные черные руки тянутся к ящикам, кроватям, чемоданам и привезенным из Самкиты овощам: «Это — к господину Кристолю!». «Это — к господину Элленбергеру!». «Это — к доктору!». «Берите двое, одному не поднять!». «Не бросать!». «Осторожнее с ружьем!». «Погодите, не сюда, вон туда!».
Наконец весь груз разнесен по домам, и мы радостно поднимаемся на холм.
Первое, что надо сделать, это выровнять строительную площадку для больницы, срыв несколько кубических метров земли. Только с большим трудом удалось миссии нанять для этого пятерых рабочих, да и те оказались на редкость ленивыми. В конце концов терпение мое лопнуло.
В это время один мой знакомый лесоторговец, г-н Рапп, прибывший со своими людьми, чтобы обследовать близлежащие леса, на которые он хотел получить концессию, остановился в католической миссии, чтобы немного отдохнуть и написать письма. Я попросил его помочь мне, и он дал в мое распоряжение восемь человек здоровых носильщиков. Я обещал им хорошее вознаграждение и сам взялся за лопату, в то время как возглавлявший караван негр преспокойно лежал под деревом и время от времени покрикивал на нас, чтобы мы работали поживее.