В заключение несколько слов об отношениях между белыми и цветными. Как мне вести себя с негром? Должен ли я относиться к нем как к равному или как стоящему ниже меня?
Я должен показать негру, что в каждом человеке уважаю его человеческое достоинство. Я должен дать ему почувствовать эту мою убежденность. Но главное, чтобы между ним и мной было духовное братство Вопрос о том, в какой степени оно окажется выраженным в повседневном общении, следует решить, сообразуясь с обстоятельствами. Негр — это тот же ребенок. Если вы не пользуетесь авторитетом, вы ничего от него не добьетесь. Поэтому общение мое с ним я должен строить так, чтобы так или иначе проявился тот авторитет, который мне положено иметь. И вот какими словами может быть выражено мое отношение к негру: «Я твой брат, но твой старший брат».
Сочетать дружелюбие с авторитетом — вот великий секрет надлежащего общения с туземцами. Один из миссионеров, г-н Робер, несколько лет назад покинул миссионерский пункт для того, чтобы жить среди негров и во всех отношениях стать им братом. Он построил себе маленький домик возле негритянской деревни, расположенной между Ламбарене и Нгомо, и хотел, чтобы туземцы относились к нему так, как к своему соплеменнику. С этого дня жизнь его превратилась в сплошную муку. Перестав соблюдать привычное между белыми и неграми расстояние, он утратил всякое влияние на туземцев. Его слово перестало быть «словом белого человека», и ему приходилось по поводу каждого дела вступать с неграми в долгие пререкания, как будто он был просто одним из них.
Когда, еще до моего приезда в Африку, миссионеры и купцы говорили мне, что здесь надо непременно помнить о соблюдении внешних форм, утверждающих авторитет белого, мне, как и каждому, кому доводилось читать или слышать о подобных вещах в Европе, это казалось чем-то бездушным и противоестественным. Здесь я, однако, убедился, что самую искреннюю сердечность не только хорошо сочетать с соблюдением известного расстояния, но, больше того, она становится осуществимой лишь тогда, когда его соблюдают.
Один из неженатых миссионеров в Нгомо — это было несколько лет назад — позволял своему повару довольно фамильярно с собой обращаться. И вот однажды туда прибыл губернатор. Миссионер отправился на пароход приветствовать высокого гостя и стоял элегантно одетый, весь в белом, на палубе среди колониальных служащих и офицеров, как вдруг негр, не снимая шляпы и с трубкой во рту, растолкал стоявших вокруг и, подойдя к нему, спросил: «Послушай, а что мы сегодня на ужин готовить будем?». Повар этот хотел показать на людях, в каких он близких отношениях со своим господином.
Предупреждение ненужной фамильярности является, однако, всего-навсего технической стороной вопроса об авторитете. Настоящий авторитет белый способен завоевать только тогда, когда туземец проникается к нему уважением. Не следует думать, что дитя природы уважает нас за то, что мы больше знаем и больше умеем делать, чем он. Это превосходство наше — вещь настолько для него очевидная, что он уже больше не принимает его в расчет. Тот или иной белый импонирует неграм отнюдь не тем, что у белых есть железные дороги и пароходы, что они могут даже летать по воздуху и плавать под водой. «Белые дошлые, они все могут», — говорит Жозеф. Негру не под силу определить, в какой степени эти технические достижения могут обогатить духовную жизнь.
Однако неким безошибочным чутьем он определяет, действительно ли белый, с которым он имеет дело, является личностью, и притом личностью нравственной. Если у него это ощущение есть, то моральный авторитет белого становится возможным, если же нет, то его никакими средствами не добиться. Дитя природы, которому неведома наша извращенность, знает лишь элементарные критерии и измеряет все самым естественным из них — нравственным. Когда он обнаруживает в белом доброту, справедливость, правдивость, внутреннее достоинство — за тем внешним, которое определяется самими обстоятельствами, он склоняет перед ним голову и признает в нем наставника и господина; в тех случаях, когда он этого не находит, он, несмотря на все свое послушание, остается в душе непокорным; он говорит себе: «Этот белый стоит не выше меня, потому что он нисколько не лучше, чем я».
Я уже не говорю о том, что во все колонии приезжает много нерадивых, да и немало попросту недостойных людей. Дело в том, что даже людям высокопорядочным и высоконравственным трудно быть здесь тем, чем они хотели бы. Мы все здесь становимся в тупик, столкнувшись со страшным различием между европейским рабочим, который знает чувство ответственности и которому всегда некогда, и выросшим среди природы туземцем, которому чувство это незнакомо и у которого всегда в избытке свободное время. Колониальный чиновник должен к концу года добиться от туземцев определенных результатов работы по заготовке леса, содержанию дорог и уплаты определенной суммы налогов. Купцы и плантаторы должны добиться для своей компании определенных доходов на вложенный ею в дело капитал. При этом им постоянно приходится иметь дело с людьми, которые не разделяют тяготеющей над ними ответственности и затрачивают ровно столько труда, сколько может извлечь из них наниматель, а стоит тому на какое-то время ослабить свой присмотр, как они поступают, как им заблагорассудится, и бросают работу, не думая о том ущербе, который они этим могут ему причинить. В этом ежедневно, ежечасно возникающем конфликте с сынами природы каждому белому грозит опасность постепенного нравственного падения.