Несмотря на обилие акул во всех этих гаванях, негры охотно ныряют за брошенною им с парохода монетой. Несчастные случаи при этом очень редки, потому что они всякий раз ухитряются поднять отчаянный шум, который способен отпугнуть даже страшных морских чудовищ. Когда мы стояли в Табу, я поразился, заметив, что один из ныряльщиков сохраняет молчание, в то время как другие кричат, продолжая выпрашивать монеты. Присмотревшись, я убедился, что это был самый ловкий из всех и что ему приходилось все делать молча, ибо рот был нужен ему как кошелек; он держал его закрытым, дабы не растерять собранные монеты.
Начиная от Конакри, почти все время плывем вблизи от берега. Перечный Берег, Берег Слоновой Кости, Золотой Берег, Невольничий Берег... Если бы только полоска леса на горизонте могла рассказать обо всех ужасах, которые ей довелось видеть! К этим берегам причаливали суда работорговцев и, забирая на борт живой товар, увозили его в Америку.
— Да и в наши дни здесь не все благополучно, — говорит мне служащий крупной торговой компании, в третий раз возвращающийся из отпуска в Конго. — Неграм привозит водку и болезни, которых они прежде не знали. Так могут ли привозимые нами блага перевесить это страшное зло?
Не раз, сидя за завтраком или обедом, вглядывался я в лица пассажиров за соседними столиками. Все эти люди уже работали в Африке. Как относились они к этой работе? Во имя каких идеалов они живут? За столом они с вами приветливы и милы, но каковы они на своих постах? Есть ли у них чувство ответственности?..
Пройдет сколько-то дней — и все мы, триста человек, отплывших вместе из Бордо, высадимся и потом поплывем по Сенегалу, по Нигеру, по Огове, по Конго и его притокам — и до самого озера Чад, чтобы занять свои должности и проработать на них от двух до трех лет. Чего же мы достигнем? Если рассказать обо всем том, что мы, находящиеся сейчас на пароходе, сумеем сделать за эти годы, то какая это получится книга! Да не будет в ней ни одной страницы, которую захотелось бы перевернуть не читая!..
Но мы едем все дальше и дальше. Гран-Басам... Котону... Всякий раз сердечные прощания, даже между теми, кому за время пути едва случилось перекинуться между собой словом.
«Будьте здоровы!». Слова эти произносятся с улыбкой, но они повторяются вновь и вновь и под этим небом приобретают особое и серьезное значение. Как будут выглядеть те, кому мы кричим сейчас вслед это пожелание, когда они сядут еще раз на пароход, чтобы вернуться в Европу? Да и все ли вернутся?.. Скрипят лебедки и краны; шлюпки качаются на волнах; красные крыши приморского города приветливо выглядывают из зелени; волны, ударяясь о песчаный берег, взвиваются тучами брызг... А за всем этим лежит необъятная страна, где каждый из тех, кто сейчас расстается с нами, будет господином и властелином и будет что-то значить для ее будущего. «Будьте здоровы!». «Будьте здоровы!». Мне начинает казаться, что прощание это недостаточно торжественно для всего, что за ним скрывается.
В Табу и в Гран-Басаме, на Берегу Слоновой Кости и в Котону волнение моря так велико даже при хорошей погоде, что пассажиры не в состоянии сойти в лодку по веревочной лестнице и их спускают туда по четыре человека в деревянных ящиках, таких, какие бывают на ярмарочных качелях. Обслуживающий кран машинист должен внимательно следить за тем, чтобы такой вот ящик с четырьмя пассажирами плавно опустился в лодку, которую волны все время подбрасывают вверх и вниз. Гребцы-негры должны следить, чтобы лодка не отклонилась от места, куда опускают ящик с людьми. Несчастные случаи здесь не редкость. Разгрузка судна также сопряжена с большими трудностями и вообще возможна только при спокойном море. Я начинаю понимать, что это значит, когда говорят, что в Африке мало хороших гаваней.
В Табу мы принимаем на борт — и это делается при каждом рейсе — полсотни нанявшихся грузчиками негров. Они поедут с нами до Конго, а на обратном пути их высадят на этом же месте. Они должны будут помочь разгружать судно в Либревиле, в Мысе Лопес и Матади, куда зафрахтована большая часть нашего груза.
Работу свою они выполняют безупречно, пожалуй даже лучше, чем грузчики в Пойаке, но они крайне грубы со всеми едущими на пароходе цветными. Как только те попадаются им на дороге, им достаются пинки и удары.
Жару я переношу неплохо, и она не вызывает у меня бессонницы, от которой начинают страдать многие пассажиры, в том числе, к сожалению, и моя жена.