Спустя короткое время Сергей рассказал
мне, что он бросил дружить с Ией и сделал
это, на мой взгляд, очень грубо. Он позвонил ей на общий телефон, висящий на стене
упомянутого коридора и попросил снявшего
трубку (её снимал первый из находившихся
поблизости жильцов — такой был общепри-нятый в доме порядок) передать Ие, что он
потерял её номер телефона. Ему казалось, что
разрывать отношения таким образом очень
остроумно. После этого он заявил мне, что
Сима идеально подходит для его «гнёздышка». За некоторое время до этого я, уже не
помню почему, привёл его к себе домой, где
в это время находилась моя мама. После его
ухода она мне сказала, что он ей очень не
понравился и что она вообще не понимает
ПИСЬМА ИЗ СИДНЕЯ
14
зачем мне это знакомство. Я вспомнил её
слова, услышав намерение Сергея устроить
с Симой пресловутое «гнёздышко». От ревности я прямо сходил с ума и даже не мог
ни заниматься, ни правильно мыслить. Я
написал ей длинное письмо, в котором предо-стерегал её от встреч с этим отрицательным
типом и передал ей это письмо, как я затем
понял, совершенно глупое, написанное в
припадке ревности, через её брата Гену. На
это письмо Сима никак не отреагировала, но наши отношения, как оказалось потом, были с ней прерваны. Я знал, что она собирается подать документы на журналистский
факультет МГУ и при этом просить, несмотря
на наличие жилья в Москве, место в общежитии университета. То, что её примут на
учёбу с её золотой медалью, у меня сомнений
не вызывало, но что ей при этом ещё дадут
место в общежитии, верилось с трудом. Дело
в том, что общежитием обеспечивали только
иногородних, а москвичам, как правило, от-казывали. Ездить каждый день на занятия, затрачивая на дорогу в один конец два часа
было, конечно, почти невозможно. Но она
каким-то образом добилась места в общежитии. Я тоже стал заниматься в институте, и
15
Лев Юник
наши встречи практически прекратились, тем
более после моего глупого письма. С Сергеем
я тоже прервал связь, меня захватил учебный
процесс и потихоньку я забыл о ревности (но
не о Симе!). Кроме того, я тратил на дорогу из
дома в институт часа полтора в один конец, если не больше, очень уставал и почти сми-рился с прекращением встреч с Симой. Нас
примирила любовь к шахматам. Несмотря на
всю занятость и потерю времени на дорогу
в институт, а также усталость, шахматы я
бросить не мог. В один прекрасный день я
вошёл в шахматный клуб спортивного общества
«Буревестник», который находился в центре
города, напротив аптеки номер один (бывшей
аптеки Форейна). В это время я уже намного
серьёзней относился к любимой игре и, участвуя в разных турнирах, в том числе играя
за команду своего института, получил первую
шахматную категорию (тогда шахматный
рейтинг оценивали не разрядами как теперь, а категориями, что, впрочем, одно от другого
ничем не отличалось). Войдя в игровой зал, я сразу заметил Симу, игравшую, как потом
выяснилось, в одном из женских турниров.
Она с партнёршей сидела в уголке зала и
меня не увидела. Я прошёл в центр зала,
ПИСЬМА ИЗ СИДНЕЯ
16
где меня встретил мой партнёр, с которым
мне предстояла турнирная игра. Я помню, что удачно разыграл дебют партии (я играл
чёрными челябинский вариант сицилианской
защиты), но потом стал думать о Симе, затратил много времени на обдумывание ходов
и в результате получил тяжёлую позицию
(ладья с пешкой у противника против слона
с пешкой у меня). Я стал думать как спасти
партию, затратил много времени и попал в
цейтнот. Мой флажок на шахматных часах
угрожающе поднялся, показывая, что у меня
пять минут до конца партии. Многие партии
турнира к этому времени уже закончились, и вокруг нашего столика собрался кружок
освободившихся от игры шахматистов, с
интересом наблюдавших за нашей партией.
Встречу, несмотря на упорное сопротивление, я проиграл. Когда народ, стоявших вокруг
столика начал расходиться, ко мне неожиданно подошла Сима и, как будто только
вчера со мной встречалась, сказала: «У него
висит флажок, а он упёрся и сидит, вместо
того, чтобы ходить. Так и хотелось подойти и
дать хороший подзатыльник, чтобы ты ходил, а не спал за доской!» С этого момента мы
стали снова общаться, конечно, в основном,
17
Лев Юник
по телефону. Вместо любви у нас возникла
очень крепкая дружба, которая, казалось, могла быть у мужчины с мужчиной или у
женщины с женщиной. Много лет спустя, во
время одной из наших встреч, последовав-ших за примирением, мы вспомнили эпопею
с Сергеем Кузнецовым. Сима рассказала, что
он каким-то образом узнал, где она устроилась в общежитии, и однажды явился к ней
без приглашения. Он был аккуратно одет, держался с чувством собственного достоинства и произвёл, как потом выяснилось, приятное впечатление на Симиных подруг
по общежитию. Она же была возмущена его
неожиданным вторжением, просила оставить
её в покое и, как говорится, с треском его
выгнала, попросив никогда больше не являться. Я же сообщил ей о ещё одном событии, связанным с ним. А об этом мне рассказал мой
брат Борис (светлая ему память). Он работал
в одном архитектурном бюро, находившемся
в городе Пушкин, недалеко от Москвы. К
ним на работу устроился человек. Случайно
услышав фамилию моего брата и поскольку
наша фамилия встречается довольно редко, спросил брата, не родственник ли он мой.
Борис ответил, разумеется, что я его брат, и
ПИСЬМА ИЗ СИДНЕЯ
18
на этом их знакомство завершилось. Сергей, как специалист оказался неплохим, но вскоре
выяснилось, что он законченный алкоголик.
Он приходил на работу со своим красным
носом, часто опаздывал, а иногда вообще
не являлся, то есть просто прогуливал. На-чальство некоторое время ещё терпело, а
затем уволило его. Больше ни я, ни Сима с
ним не виделись и ничего не слышали. После
окончания учёбы судьба забросила Симу на
Дальний Восток, в город Находка, а меня в
Уфу — столицу Башкирии. Через некоторое
время, окончив работать на периферии, мы
оба вернулись в Москву, но уже не одиноч-ками, а с семьями. И её муж, бывший моряк, сменил имя Моисей на более благозвучное
имя Михаил и успел защитить диссертацию, и
получив ученую степень кандидата экономи-ческих наук, устроился на работу в Госплан.
Сима стала работать где-то корреспондентом, а я работал конструктором в ЦКБ геологии.
Мы с Симой возобновили наше общение.
Запомнилось несколько эпизодов из нашей
жизни. По благоприятному стечению обстоятельств ее семья переехала из служебного
помещения Московского железнодорожного
техникума в новую просторную квартиру,
19
Лев Юник
которую получила в новостройке на Алтуфьевском шоссе. А моя лаборатория получила
прекрасное помещение в здании бывшего
проектного института, находящегося также на
Алтуфьевском шоссе — прямо напротив дома
Симы. Теперь мы с ней виделись гораздо чаще.
Однажды я пришел к ней в гости и застал
в квартире одну Симину маму. Увидев меня
и предложив зайти, она стала жаловаться, что несмотря на наличие в доме нескольких
мужчин (ее внук с не очень популярным в
СССР именем Израиль, которого родители и
знакомые переименовали в Зорик, ее брат
Гена и муж), они не могут найти времени, чтобы сменить перегоревшую над столом
лампочку. Я попросил у Рахиль Львовны
пару старых газет, одну постелил на стул, другую на стол, и, став на стол, эту злосчаст-ную лампочку сменил, чем вызвал радость
у пожилой женщины. Нужно отметить, что
она была старой большевичкой и поэтому
пользовалась некоторыми льготами. Так, например, в восьмидесятых годах прошлого
столетия в Москве был дефицит промтоваров
и частично продовольственных товаров, а ей, очевидно, из исполкома, присылали талоны
на приобретение в магазинах дефицитных
ПИСЬМА ИЗ СИДНЕЯ
20
товаров. Это продолжали делать, когда она
уже ушла в лучший из миров. Об этом мне
рассказала Сима и отметила, что это совершенно нормально при существующем в Советском Союзе уровне бюрократии.
Примерно в 1975 году произошел случай, который вполне мог стоить мне жизни. В доме, где я жил, на Новоалексеевской улице, на
лестничную площадку выходила одна дверь, общая на две квартиры, а за дверью находилась небольшая площадка, где было еще
две двери, каждая из которых принадлежала
двум соседним квартирам. В одной квартире, трехкомнатной, жила моя семья, а в соседней, двухкомнатной — директриса средней школы
со своим мужем, преподавателем физкуль-туры в школе. Однажды, когда я был дома
один, в дверь нашей квартиры позвонили, я открыл и увидел соседку, которая была
в халате и с мусорным ведром в руке. Она
стала извиняться, что беспокоит меня, и рассказала, что случилась беда. Дело в том, что
когда она вышла на лестничную площадку, чтобы выбросить мусор в мусоропровод, от
сквозняка, возникшего, когда она открыла
общую дверь (в ее квартире была открыта
дверь на балкон), дверь ее квартиры захлоп-
21
Лев Юник
нулась, причем ключ был вставлен в замок
со стороны комнаты. Надежда Давыдовна
(так звали соседку) оказалась в безвыходной
ситуации и слезно просила меня помочь, так
как даже если бы она позвонила мужу и он
бы приехал с работы со своим ключом, то все
равно не смог бы открыть захлопнувшуюся
дверь — ключ, торчащий в замке, не дал
бы возможности вставить ключ снаружи. Я
понял тяжелое положение соседки и, недолго
думая, решился на отчаянный шаг. Я стал
перелезать с моего балкона на соседский.
Трудность этого заключалась в том, что
балконы были разделены стенкой толщиной
примерно в полкирпича. Тут надо отметить, что преодолеть эту стенку, практически ни