По поводу самокритики тезисы клянутся: это "не обман и не маневр, ибо из выступления ряда партийных руководителей кричит глубочайшая тревога за судьбы партии и революции" Не имеются ли здесь в виду последние выступления мастера с градом ругательств по адресу оппозиции и с разъяснением, что критика исполнения очень полезна, а критика руководства -- гибельна? Я бы сказал так:
"Если в вопросе о кулаке чисто комбинаторский маневр составляет 10--20%, а вынужденные хлебным голодом реальные меры составляют 80--90% данного зигзага, то в вопросе о самокритике аппаратно-маневренные фокусы составляют даже и в данный момент не менее 51%, а 49% это накладные расходы маневра: искупительные жертвы, козлыотпущения и пр., и пр. Вряд ли есть основание так уж крепко клясться, что тут не маневр и не обман".
Тезисы ссылаются на речь Сталина вузовцам, не упоминая, что она есть и по вопросу о кулаке полное отречение от февральской статьи в "Правде" и может знаменовать собою потухание левого зигзага и в этом важном, но частном вопросе. Кстати, речь эта поражает своей безграмотностью в экономических вопросах.
Дальше идет объяснение, почему центр, в отличие от правых, был против внутрипартийной демократии. Потому, видите ли, что наша партия не на сто процентов пролетарская (Сталин). Тезисы берут это объяснение за чистую монету, повторяют и развивают его. Выходит так: центристы боялись, что их истину пролетарской политики не поймет недостаточно пролетарская партия. Это уже недопустимая апологетика. Центристы чувствовали, что их чанкайшистская, перселевская и кулацкая политика не будет принята пролетарским ядром партии. Вот почему они душили и душат демократию.
10. "Обеспечение внутрипартийной демократии только в пробуждении партийной массы. Если она не возьмет в свои руки дело самокритики..." и т. д. Опять-таки слишком обще. Чтоб масса по-настоящему вступилась в дело, надо, чтоб она не позволила центристам убаюкать себя. Средств для этого у центристов и сегодня еще немало. Им не хватает только блаженного доверия с нашей стороны. Пятаковщина, сафаровщина это сейчас наиболее действительный "опиум" для народа. Тем чище должно быть противоядие с нашей стороны.
Выводы тезисов в отношении самокритики таковы: а) дальнейшее развертывание самокритики; б) сокращение партаппарата; в) орабочение аппаратов; г) процессы против тех, кто душит демократию на фабрике; д) чистка партии от мещанских и бюрократических элементов. Все это слишком обще и повторяется в каждой передовице, не давая никаких гарантий. Уже без пункта сказано: "Наконец, нужно возвращение оппозиции в партию". Вот это правильно.
А вместо других пунктов, слишком общих, надо бы сказать поконкретнее: а) назначить созыв XVI съезда еще в течение 1928 года и обставить подготовку съезда всеми гарантиями подлинной самокритики; б) опубликовать немедленно все скрываемые от партии статьи, речи и письма Ленина (я на звал семь групп таких документов в своем письме Конгрессу); в) немедленно сократить бюджет партии в 20 раз, т. е. до пяти-шести миллионов, ибо нынешний бюджет есть финансовая основа аппаратного самодержавия и бюрократической коррупции. Эти требования еще, конечно, не исчерпывают вопросов режима. Но они вполне конкретны и означают шаг вперед.
Еще хуже обстоит дело с вопросами Коминтерна. Оценка февральского пленума как крупного, в своем роде решающего поворота на путь марксистской политики в корне неверна.
Симптоматическое значение февральского пленума очень велико: он показал, что правоцентристская политика окончательно зашла в тупик и что руководство пытается найти выход не вправо, а влево. Но и только. В левизне февральского пленума нет никакой объединяющей мысли. Эта левизна очень напоминает левизну 5-го Конгресса. Из величайшего поражения китайской революции не сделано настоящих выводов, место их занимает бахвальство насчет надвигающейся так называемой новой волны, со ссылками на крестьянские движения -- после того, как разгромлен пролетариат. Вся перспектива перекошена, и вся установка освящает авантюры. Оговорочки насчет путчей -это для самооправдания в будущем, не больше. Если новая волна, то восстания по провинциям -- не путчи. А на деле идет истребление остатков пролетарского авангарда. Теоретически -- меньшевистская резолюция по китайскому вопросу, хотя и написанная поддельной большевистской терминологией, стратегически должна добить китайскую компартию. Английская и французская резолюции заметают следы вчерашнего дня, сочетая в себе элементы ультралевизны с правыми предпосылками. И здесь очень много сходства с 5-м Конгрессом, который стремился ультралевым нахрапом отодвинуть вопрос о германском поражении 1923 года.
В конце тезисы говорят, что в Коминтерн должны быть возвращены те, "которые хотят искренне и честно бороться за цели, поставленные Коминтерном, методами, провозглашенными последним пленумом ИККИ". Читая, не веришь глазам. "Методы" февральского пленума ИККИ состоят прежде всего в одобрении 58-й статьи и в утверждении, что большевики-ленинцы "ставят ставку на падение советской власти". Неужели же резолюция об оппозиции имеет меньшее историческое значение, чем резолюция о перебаллотировках во Франции или двусмысленная размазня о том, входить или не входить британской компартии в рабочую партию? Как же можно об этом забыть? Могу ли я быть принят в Коминтерн, если я глубоко убежден, что голосованием за китайскую резолюцию февральский пленум наносит новый гибельный удар китайскому пролетариату, а голосованием за резолюцию об оппозиции дает наихудшее, наиболее реакционное и унизительное для себя выражение вероломно-бюрократическим методам "управления" партией.
Тезисы ставят вопрос о "временных соглашениях с либералами в колониальных странах"слово в слово так, как ставит их проект программы, а проект программы, под мниморадикальной формой, освящает гоминьдановщину.
О теории стадий, о теории двух составных партий, о теории социализма в отдельной стране тезисы говорят, что это "хвосты", которые надо ликвидировать. Выходит так, что из центристской обезьяны уже народился полностью марксистский человек с одним лишь только органом -- "хвостом". Добрый воспитатель и наставник внушает: убери, пожалуйста, хвост -- и все будет в порядке. Но ведь это же вопиющее подкрашивание того, что есть.
Общая оценка проекта программы в тезисах неправильная, т. е. чрезмерно добродушная. Противоречивый, эклектический, схоластический, весь из заплат проект программы совершенно не годен.
Совершено правильны общие принципиальные указания тезисов по вопросу о частичных или переходных требованиях. Пора уже, однако, перевести эти общие соображения на более конкретный язык, т. е. попытаться самим набросать схему переходных требований применительно к странам разного типа.
По вопросу о термидоре тезисы совершенно неожиданно говорят: "Я не буду разбирать здесь вопроса о применительности и совпадении аналогий французской и рус ской революций". Что сие означает? Вопрос о термидоре мы формулировали совместно при участии автора тезисов.
Аналогии надо брать в строгих пределах тех целей, ради которых аналогии берутся. Ленин сравнивал Брест-Литовский мир с Тильзитским. Марецкий мог бы разъяснить Ленину, что классовые условия Тильзитского мира были совсем иные, как он нам разъяснял различие между классовой природой французской и нашей революциями. Мы назвали тогда Марецкого соответственным именем. Мы взяли термидор как классический образец частичного контрреволюционного переворота, который совершается еще полностью под революционным знаменем, но имеет уже, по существу, решающий характер. Более ясной, яркой и поучительной исторической аналогии для выяснения опасности сползания никто не называл и не предлагал. Вокруг запроса о термидоре шла и идет гигантская международная полемика. Какой же политический смысл имеет приведенное выше неожиданное сомнение в применимости аналогий французской и русской революции. Разве мы сидим в обществе историков-марксистов и рассуждаем об исторических аналогиях вообще? Нет, мы ведем политическую борьбу, в которой сотни раз пользовались аналогией с термидором в определенных, точно нами указанных пределах.
"Если история докажет,-- говорят тезисы,-- что ряд партийных вождей, с которыми мы вчера скрещивали шпаги, лучше, чем их теории, которые они вчера защищали, никто не будет этому более рад, чем мы". Это звучит ужасно по-рыцарски: благородные вожди сперва скрещивают шпаги, а затем плачут друг у друга на груди слезами примирения. Но вот в чем беда: как это вожди пролетариата могут быть лучше, чем их теории? Ведь мы, марксисты, привыкли вождей оценивать именно теорией, через теорию, через способность вождей теорию понимать и теорию применять. Теперь оказывается, что могут быть превосходные вожди, случайно вооруженные реакционными теориями чуть ли не по всем основным вопросам.