Адрес 1. Твой обожатель (2013)
《Прежде, чем сесть за стол и снарядиться ручкой, я подумал, что начинать с приветствия весьма банально, не находишь? Ко всему прочему, мы связывались не так давно.
Знаю, ты, вероятнее всего, оставишь этот клочок бумаги сгнивать в почтовом ящике, однако я просто обязан отправить этот конверт.
Помню, сидели мы за кофе в гостиной. Циферблатные стрелки остановили время где-то между закатом и кромешной темнотой на улице. За окном было удивительно тихо и спокойно, совсем не так, каким привык быть наш город. Ты ужасно громко стучала ложкой, размешивая в чашке рафинад, и совсем не обращала внимание на то, что растворился он уже минут пятнадцать назад. Я молчал. Кофе в моей кружке оставался почти нетронутым. Должен признаться, ты готовила его отвратительно. Теперь ты знаешь, почему я никогда не допивал его до конца. Дыхание твоё было абсолютно спокойным, а в глазах не проглядывалось ни капли тревожности. Ты замечала каждую пылинку в воздухе, что освещалась мягким светом уличных фонарей, но то, с каким трепетным вниманием я разглядываю твои губы, провожу тёплым взглядом по всему твоему телу, ежесекундно останавливаясь на каждом изгибе, для тебя будто совсем утратило значение. Я мог ошибаться ранее, уверяя себя в твоей заинтересованности мной, ведь тогда от тебя веяло лютым холодом. Словно в твоей голове неожиданно нажали кнопку форматирования, стерев обо мне все данные. Словно подле тебя сидел совершенно чужой мужчина. Словно пил он совсем не твой кофе. Словно тебя окружали пустые стены квартиры, а за окном было абсолютно повседневное движение. Словно часы показывали тогда иное время. Словно и ты, вместе с тем, была в тот момент иной.
Я запомнил тот вечер. Отложил эту встречу в особую ячейку памятного архива. Теперь же, я вряд ли смогу многое вспомнить, но те нетерпимо бессловные минуты я запечатлел в несомненной точности.
Я помню также центральный фонтан, и мокрое белое платье, что едва скрывало твою наготу. Гармония каждого твоего образа неизменно сводила с ума. Всякий раз, когда судьба дарила мне шанс просто стоять с тобой рядом, видеть тебя своими глазами, живую, светящуюся от счастья и широко улыбающуюся, я сгорал от желания утонуть в твоём размеренном взгляде, но ты смотрела на меня лишь с редким снисхождением, и тогда я довольствовался лишь только твоим присутствием.
Мне всё ещё непонятно то коварство, что наполняло всю тебя, ведь ты ни разу не хотела заставить чуждых чувствовать себя чужими близ тебя. Исключительно мне было назначено наказание быть той самой пылинкой в воздухе.
Я не был единственным, что желал лишь на минуту оказаться на горизонте твоего внимания. Ты имела способность сносить не одну крышу, подобно урагану. Насколько масштабным же было моё удивление, когда ты нещадно роняла слезу, уверяя меня в своём одиночестве.
Ты никогда не была одинока. Образ шикарного мужчины, что затмевал твой разум, мешал тебе заметить беспрерывное движение вокруг.
Я отчаялся. Всякое желание ловить на себе твои взгляды превратилось в недоступное блаженство.
Понятия не имею, открыла ли ты этот конверт, но некоторая часть меня, во всяком случае, свято верит в то, что твои глаза сейчас читают эти строки.
Ужасно не хочется давать клятву о последнем моём письме, отправленном на твой адрес, поэтому искренности, с которой я сейчас прошу у тебя прощения, не может существовать границ.
Прости. Надеюсь, в жизни твоей найдётся ещё место для следующего меня.
С бывалой некогда любовью,
твой обожатель.》
Адрес 2. Весть о кончине (1961)
《Здравствуй, моя драгоценность.
Очень рад сообщить о своей кончине. Я ведь помню, как нарочито ты желала мне смерти, шёпотом, вытворяя совсем безобидный взгляд.
Давно научился я считывать с губ твоих мысли, что так нередко терзали твою душу. Ты боялась, я знаю. Осуждения или же доверия, совсем не имеет особой важности. Но боялась ты неистово.
И теперь вот, когда нас с тобой разделяют лишь белые стены, я готов иссушить весь животный страх твой одной лишь безумной вестью. Быть теперь в твоём доме покою и размеренности.
Я не позавтракал сегодня утром. Очень уж не хотелось мне есть впустую. Теперь же скудная моя порция давно уж разделена меж моими собратьями.
Я отныне спокоен. Все сыты, а ты напоследок смиренно вдыхаешь запах бумаги, пронимаемой прежде моими руками. Они сейчас грубыми стали до безобразия. Ветер их высушил, теперь и мне вот отвратительно называть их своими. Хоть топор по крайности хватай, да руби.