Мулен 27 сентября 1852.
Я был очень болен, да и до сих пор чувствую себя довольно слабо, тем паче, что лекарство, которым я лечился — иными словами, мистраль, или северный ветер, наградил меня насморком, утомительным чрезвычайно, а бессонные ночи и постоянные разъезды никак не способствуют избавлению от него. Почти двое суток я находился в состоянии, столь близком к апоплексическому удару, что уже приготовился отправиться вот-вот в царство теней. Я был совсем один и сам за собою ухаживал, а вернее, не ухаживал вовсе, ибо находился в такой прострации физической и душевной, что каждый лишний шаг по комнате давался мне с большим трудом. Разумеется, тоскливо было думать о переходе в мир иной, однако ж еще тоскливее казалось сопротивляться. Вот так, наверное, и уходят люди на тот свет — не болезнь одолевает человека, но полнейшее безразличие ко всему и нежелание бороться. Теперь я жду здесь, покуда один прелат, к которому у меня дело, вернется из своего уединения, Весьма вероятно, что дня два-три мне придется побегать па местам, им указанным, а потом я возвращусь в Париж. Завтра день моего рождения, который я хотел бы провести вместе с Вами. А выходит так, что в этот день я всегда один и в ужасном настроении.
Карабанчелъ *, 11 сентября 1853.
По прибытии сюда я застал весь дом за приготовлениями ко дню ангела хозяйки дома. Ставилась комедия, а перед нею, в честь хоаяй-$ Проспер Мерим®
ки и ее дочери, должны были читать 1оа сопровождая декламацию пением. Мне определили заниматься реквизитом: навешивать небеса, чи нить декорации, подрисовывать костюмы и пр., да к тому же репетире-еать с пятью мифологическими богинями, одна из которых уже выступа* ла в любительском театре. Вчера, в роковой день, богини мои выглядели прелестно, но умирали от страха; однако ж прошло все очень удачно Аплодировали дружно, хотя никто не понял весьма туманных стихов автора 1оа, Комедия же его, представлявшая собою перевод пьесы «Добрый вечер, господин Панталон» 2, была несколько лучше, и я не могу не восхититься легкостью, с какою девушки из высшего общества стали вдруг актрисами, да к тому же совсем неплохими. После представления давали бал и ужин, в разгар которого юноша, пользующийся покровительством графини, прочел сочиненные тут же, экспромтом, вполне милые стишки, от коих героиня праздника прослезилась, а гости все осно вательно напились. Нынче утром меня неотступно мучает головная боль и солнце кажется дьявольски горячим. Богинь моих я на два-три дня покидаю, ибо собираюсь в Мадрид посмотреть быков, нанести несколько ви.зитов и поработать в библиотеке. В Мадриде меня прозвали Аполлоном, так как тут у нас девять дам и ни одного мужчины, Девять муз, но, к сожалению, пятеро из них — матери или тетки четверых других; правда, эти четверо — чистокровные андалузки, которые иной раз так свирепо сверкнут глазами, что от них оторваться невозможно, особенно когда они надевают величественный свой наряд и набрасывают пеплум, упорно называемый ими, из одной лишь любви к благозвучию, peplo.
Не сомневаюсь, что у Вас погода хуже, нежели тут.
Эскуриал, 5 октября 1853.
Посылаю Вам цветок, который нашел в горах, позади уродливейшего Эскуриалского монастыря *. Такие цветы попадались мне только на Корсике; там они зовутся mucchiallo, а здесь названия их никто не знает. По вечерам, когда налетает ветерок, они пахнут поистине восхитительно, Эскуриал показался мне таким же печальным, каким я увидел его каких-нибудь двадцать лет назад; правда, цивилизация добралась иг сюда: появились железные кровати и котлеты, монахи же и клопы исчезли вовсе. Монахов мне очень недостает — без них тяжеловесная ар-хитектура Херреры выглядит еще нелепее. Сегодня вечером поеду ужинать в Мадрид, ибо не могу более ни дня выносить подобный образ жизни. По всей вероятности в Мадриде я задержусь числа д© 4*5 сего месяца, а затем поеду в Вальядолид, Торо, Замору и Леон, если пого да, до сих пор превосходная, вдруг не испортится, во что трудно пове рить. Я побывал в Толедо и вот здесь. Собираюсь поехать ® Сезгавию ш таким образом увильнуть от балов, которые ужасно мне наскучили. На днях был на открытии большой Оперы, Жалкое зрелище, если не брать во внимание превосходный и очень удобный зрительный зал, наполненный к тому же прехорошенькими женщинами. Актеры же усыпляюще посредственны. Будь Вы здесь, Вы увидели бы самую прекрасную кол-лекцию фруктов, какую только можно встретить. В Мадриде проходит ярмарка, и из самых отдаленных провинций сюда везут фрукты, большинство которых Вам неведомы. Обидно, что их нельзя послать. Если есть тут вещь, которая доставила бы Вам удовольствие, скажите только слово.