– Она любила его, – глухо произнёс Леон, прижимаясь к груди сестры. – Она писала ему... а он всё никак не хотел приезжать... да и отвечал через раз, – очередное с трудом сдерживаемое рыдание заглушило его слова.
– Но отец ведь сохранил её письма, так? – Анжелика бережно провела рукой по боку маленькой шкатулки, стоявшей на столе. – Я никогда не видела этой шкатулки! Где он её прятал? Где-то здесь, да?
– За книгами, – выдохнул Леон. – На верхней полке. Возможно, писем было больше, но... осталось всего четыре. Остальные потерялись, или отец их уничтожил, или...
– Если отец так долго хранил эти письма, пряча их ото всех, значит, он любил твою мать, – она попыталась утешить брата. – И потом, он ведь написал ей одно письмо, верно?
– Написал, – сын Портоса изо всех сил боролся с душившими его рыданиями. – Но не успел отправить. Он хотел жениться на ней... забрать её... забрать меня. Но не успел. Мама умерла, а меня забрали в приют. Должно быть, она совсем разочаровалась в отце и, когда поняла, что умирает, обратилась за помощью не к нему, а к незнакомым людям, чтобы они позаботились обо мне. Когда он приехал, её уже похоронили, а я... никто не мог сказать отцу, где я. Он рассказал мне об этом... когда наконец-то встретил меня.
– Но он ведь искал тебя? – Анжелика бросила письма на стол и обеими руками обняла брата. – Я ни за что не поверю, что не искал! Просто ему не повезло. Вам обоим не повезло. Но вы же нашли друг друга – спустя столько лет! Ведь всё же закончилось хорошо!
– Она звала меня Жоэлем, – дыхание Леона постепенно выравнивалось, но по телу всё ещё пробегала нервная дрожь. – Только она одна. После её смерти я для всех был Леоном. Я не хотел, чтобы ещё кто-то... – он снова замолчал, тяжело дыша.
– Тише, тише, – Анжелика успокаивающе погладила его по голове. – У тебя хотя бы остались письма, которые ты можешь сохранить на память. Как хорошо, что они оказались в библиотеке, а библиотека – в том крыле замка, которое не сгорело! Теперь ты знаешь, что Корантина была дорога для нашего отца – как и ты.
– Жаль, что он понял это слишком поздно, – Леон яростно вытер глаза рукой, пару раз сморгнул и, прищурившись, взглянул на огонёк свечи. Анжелика погладила брата по лицу, стирая остатки слёз.
– Зато теперь, наверное, они все вместе, – тихо сказала она. – Отец, Корантина и моя матушка. Им теперь там хорошо, ведь на небесах никто не ссорится и не ревнует...
Она сложила ладони и забормотала молитву, деликатно опустив глаза, пока Леон окончательно приходил в чувство. Когда Анжелика закончила, он уже вполне овладел собой, осторожно спрятал письма за пазуху, забрал шкатулку и слегка сжал плечо сестры.
– Эй, я в порядке. Уже в порядке.
– Правда? – Анжелика резво поднялась, уцепившись за руку брата, и заглянула ему в лицо. Леон дышал ровнее, и только чересчур яркий блеск глаз да быстрое моргание выдавали его недавние переживания.
– Пойдём скорее вниз, нас уже ждут! Там наверняка накрыт ужин, – она улыбнулась, заметив, как оживился Леон при мысли о еде, и взяла со стола подсвечник.
– Ужин – это хорошо, – он тоже улыбнулся, но улыбка вышла несколько вымученной. – Знаешь что, Анжелика... Эта библиотека, может быть, дорога тебе и была дорога отцу, но отныне я сюда не сунусь. Того, что я перенёс сегодня, хватило с лихвой!
Уже на пороге, готовясь следом за сестрой покинуть это мрачное помещение, Леон обернулся. Библиотека снова погрузилась в сумрак, предметы терялись в тени, и он уже не мог различить ни грузное кресло в углу, ни силуэт шкафа, ни очертания книг, за которыми пряталась шкатулка, хранившая самую сокровенную тайну Портоса, барона дю Валлона.