О шансах Мережковского и Куприна справляется Алданов и в одном из следующих писем (19 января 1923). Он усиленно хлопочет по поводу Нобелевской премии, запрашивает Бунина, сообщить ли о его кандидатуре в газеты, ведь "Горький, вероятно, и так знает о ней от Р. Роллана" (19 января 1923), обещает позаботиться о том, чтобы статьи о Бунине появились в немецких и скандинавских органах печати, сообщает о том, что Поляков будет хлопотать "у влиятельных людей" в Швеции (письмо от 9 марта 1923), извещает, что статью о Бунине общего характера склонен написать Ганс Форст, "известный всей Германии литератор, специалист по России и по русской душе" (письмо от 25 марта 1923 года).
Но мысль о тройной кандидатуре не дает Алданову покоя, и к этому вопросу он возвращается в письме от 10 апреля 1923:
"... По поводу Нобелевской премии. Я узнал от людей, видящих Горького, что он выставил свою кандидатуру на премию Нобеля. Об этом уже давно говорят — и не скрою от Вас, и немцы и русские, с которыми мне приходилось разговаривать, считают его кандидатуру чрезвычайно серьезной. Многие не сомневаются в том, что премию получит именно он. Я не так в этом уверен, далеко не так, и думаю вообще, что премия это совершенная лотерея ... но всё-таки бесспорно шансы Горького очень велики. Поэтому еще раз ото всей души советую Вам, Мережковскому и Куприну объединить кандидатуры, — дабы Ваша общая (тройная, а не "коллективная") кандидатура была рассматриваема, как русская национальная кандидатура (я навел справку, случаи разделения Нобелевской премии между 2 и 3 лицами уже были). При этом условии, я уверен, все русские эмигрантские течения и газеты (разумеется, кроме "Накануне") и большая часть иностранной прессы будут Вас поддерживать, а шведское жюри должно будет выбирать между одной не-большевистской и другой, большевистской кандидатурой. По-моему (и не только по-моему) это чрезвычайно повысит шансы. И каждому из Васв случае успеха придется до 200 тыс. франков, — т. е. материальная независимость. При нескольких же одновременных кандидатурах шансы Горького, боюсь, увеличиваются чрезвычайно. Подумайте, дорогой Иван Алексеевич, попробуйте поговорить с Дм. Серг. и с Алекс. Иван., — которым я думаю об этом тоже написать, — и ради Бога постарайтесь достигнуть соглашения. Будет крайне неприятно, если премию получит Горький. ..."
Вероятно, Алданов был прав — тройная кандидатура повысила бы шансы на получение премии эмигрантскими писателями, но с другой стороны удивительно, как плохо знал Марк Александрович характер Бунина, если предлагал ему поговорить об общей кандидатуре с Мережковским и Куприным. Призыв Алданова, конечно, не увенчался успехом и после этого Алданов перестает писать о Нобелевской премии. Только осенью того же года (26.09.23) он кратко спрашивает:
"...А что Нобелевская премия? Решение приближается. Говорят, имеет большие шансы немецкая кандидатура (Арно Гольца), но говорят и о русской кандидатуре (Вашей, Д. С-ча и Горького) — здесь чистая лотерея. ..."
Однако, предсказания Алданова не оправдались — ни немцы, ни русские Нобелевской премии в том году не получили. Она была присуждена ирландскому поэту В. Б. Йэтсу.
На этом упоминания о возможности получения Буниным Нобелевской премии временно кончаются и возобновляются только в тридцатые годах.
II. Довоенная Франция
— Алданов о себе и о Бунине
Весной 1924 года Алданов переехал во Францию и временно поселился в квартире Буниных, которые, наняв виллу в Грассе, большую часть года стали проводить на юге. В ноябре 1924 года Алданов нашел квартиру и обосновался в Париже. Он продолжал сотрудничать в "Днях", а после того, как редакция "Дней" была переведена в Париж, стал опять редактором (совместно с Ходасевичем) литературного отдела. В январе 1928 года Алданов, в знак протеста против решения газеты напечатать дневник Вырубовой, сложил с себя обязанности редактора литературного отдела — "... я нахожу невозможным печатать столь грязную литературу..." — написал он Бунину 12-го января 1928.
Характер переписки этого периода несколько меняется. По-прежнему много места уделено литературной среде, как таковой, но значительно чаще Алданов говорит о литературных произведениях, как своих, так и чужих. Это был период подъема в творчестве обоих писателей. Многие лучшие произведения Бунина были созданы им именно в эти годы, на юге Франции. А Алданов несмотря на постоянные "угрозы" бросить литературу, в этот период был исключительно продуктивен. Впечатление создается такое, что Бунин о работе над своими вещами мало пишет Алданову, тогда как последний, правда вкратце, но всё время извещает Бунина о том, над чем работает и говорит о своих литературных планах. Алданов очень считался с мнением Бунина и явно радовался его положительным отзывам. Сам он быстро реагировал на появляющиеся в печати вещи Бунина, но никогда не разбирал их в письмах и осторожно ограничивался кратким высказыванием мнения.