Весь пол спальни усеян одеждой. Там же валяется растрепанная книга стихов, блокнот, деревянный ящичек с масляными красками, коллекция компакт-дисков и фотоальбом. С тяжелым вздохом я нагибаюсь и начинаю убирать это безобразие с пола.
– Беллс! – кричу я. – Убавь звук! Слишком громко. – Я забираюсь на кровать. – Чем ты прикалываешь постеры? Неужели кнопками? – Боже, так и есть. – Беллс, не втыкай кнопки в стены!
– Почему?
– Там остаются дырки.
Она втыкает очередную кнопку в белую стену.
– Беллс, эй! Не делай этого. Что я тебе сказала?
– В Уэльсе мы так делаем. Мама мне тоже разрешала.
Я гляжу на покрывало.
– Мне плевать, что вы делаете в Уэльсе. Сейчас ты живешь у Сэма и у меня.
– Кэти вредная, – говорит она.
Я пожимаю плечами.
– Беллс, ты можешь снять обувь? Сэм любит, чтобы все разувались, когда входят в дом. – Она все еще оставалась в своих странных маленьких башмачках «пикси».
– Почему? – спрашивает она и начинает прыгать на кровати, как на трамплине, сообщив мне, что у них в Уэльсе стоит такой в саду и что Тед прыгает выше всех.
– Что тут происходит? – раздается за моей спиной. Я поворачиваюсь и чуть не падаю с кровати.
– Привет, – говорит Беллс, протягивая ему свою маленькую руку. – Ты красивый.
Сэм странно на нее смотрит.
– Что она сказала? – Он окидывает взглядом комнату. – Тут какой-то свинарник, черт побери.
Беллс немедленно начинает хрюкать, а мне хочется провалиться сквозь пол.
– Так это твоя…? – Он не может подобрать слова.
– Это моя сестра Изабель. Беллс.
– Привет. Ты Сэм? – еще раз повторяет она, все еще протягивая свою маленькую бледную руку.
Он пожимает ее, вяло и нехотя.
– Так это Беллс? – Он снова оглядывает комнату; на его лице проступает отчаяние. Я киваю.
– Сэм, потом я приведу комнату в порядок, не беспокойся.
Он смотрит на постеры.
– Неужели она втыкала кнопки в стену, Кэти? Скажи мне, что она не делала этого.
Я спрыгиваю с кровати и бросаюсь к нему.
– Прости, я все исправлю, дорогой. Я обещаю тебе.
Сэм хватается руками за голову.
– Почему пахнет горелым? – орет он, перекрывая музыку, потом подходит к стерео и выключает его и телевизор. – Господи Иисусе, даже мой дед не врубал ящик так громко.
– Сэм плохой, – заявляет Беллс.
– Беллс! Не груби. – К счастью, он, скорее всего, не понял, что она сказала. Он все еще стоит и брезгливо нюхает воздух.
– Картошка! – я выскакиваю из комнаты.
– Б…! Разве можно было еще сильнее испортить мне вечер? – ругается Сэм, когда бежит вслед за мной.
День получился длинным. Наконец я поднимаюсь к себе наверх и ложусь в постель. Картошка подгорела, а гороховое пюре Сэм терпеть не может.
– Кто вообще может есть такую гадость? – возмутился он.
Я еле заметно кивнула в сторону Беллс, и он пожал плечами. Потом он попытался задать ей несколько вопросов о ее поездке.
– Я ни слова не понял из того, что она сказала, – сказал он, когда Беллс глядела на него, ожидая ответа. Потом она принялась от разочарования стучать вилкой по столу, напрасно повторяя свои слова.
– Ты сделай хотя бы вид, что понимаешь Беллс, – попросила я его после ужина.
Конечно, Сэм злится на меня за то, что я ничего не говорила ему о Беллс, и его можно понять. О чем я думала? Он ушел выпивать с Магуайром.
Я выключаю свет и закрываю глаза. Как быстро он убрался из дома!
Я закричала, когда увидела возле моей кровати силуэт маленькой фигурки.
– Беллс, что ты делаешь? – Я стремительно села. – Иди к себе и ложись. – Ответом было молчание. Я вскочила и потрясла сестру за плечи, чтобы разбудить.
На лестнице послышались мамины шаги, потом заскрипел пол в коридоре. В мою спальню вошла мама в длинной ночной рубашке и халате.
– Нельзя ее будить, – отругала она меня. – Если это повторится, отведи ее в спальню и уложи в постель. Беллс, дорогая, ты хочешь пописать перед сном?
– Да, – ответила она, подняла свою белую ночнушку и присела на корточки.
– НЕТ! – в один голос воскликнули мы с мамой. Мама захохотала, я тоже. Потом и Беллс, подражая нам, издала свой жутковатый «смех Джен Эйр», смех безумной-леди-запертой-на-чердаке.
Я включаю свет и смотрю на часы. Всего лишь полночь. Меня сотрясает дрожь. Я услышала маму и Беллс так, как будто это было вчера.