Видите, книга у меня уже есть, правда, потрепанная и зачитанная. Если у Вас когда-нибудь найдется для меня экземпляр покрасивее, в переплете, буду, конечно, очень благодарен Вам за него.
Вот что еще: над некоторыми страницами Вашей книги, где анализируется леверкюновская музыка, я вспомнил один второстепенный персонаж «Игры в бисер» – Тегуляриуса, чьи партии имеют порой тенденцию при самом законном с виду развитии кончаться иронией и меланхолией.
Мой курс лечения завершен, через несколько дней я вернусь домой. Сердечнейший привет вам обоим от Нинон и от Вашего
Г. Г.
Гансу Шрайберу
[декабрь 1947]
Дорогой господин Шрайбер!
На письмо я неспособен, я слишком перегружен. Вашего мнения, что художник-исполнитель должен быть в момент исполнения захвачен и потрясен исполняемым произведением искусства, я никоим образом не разделяю. Если бы дело обстояло так, то невозможны были бы никакое театральное представление на свете, никакое выступление оркестра. Нет, потрясение должно предшествовать, в нем певец или чтец переживает произведение творца, но передавать его он должен уметь без того, чтобы каждый раз заново вызывать в себе такое потрясение. Певцы, которым это необходимо, почти всегда не «настроены», как то бывает с роялями, и из десяти концертов они девять либо проваливают, либо отменяют. Это дилетанты, и это бывает иной раз прекрасно, только не как дело жизни.
Ответ на письма с просьбами
[1947]
Письма с просьбами приходят ко мне сотнями, в таком количестве, что я, будучи уже и так-то не очень работоспособен и постоянно перегружен, вынужден прибегнуть для ответа к этим печатным строчкам.
Не могут быть приняты во внимание бесчисленные просьбы незнакомых лиц о продовольствии и подобных дарах. Я с большим трудом выполняю обязательства, уже взятые на себя в этом отношении, в течение двух лет поддерживая регулярными посылками некое число дорогих мне людей в Германии. Чтобы не прекращать этой помощи, каждый месяц приходится расходовать несколько сот франков, и расширять этот круг я не в силах.
Никому из этих многочисленных просителей не приходит в голову, что я, как автор книг на немецком языке, в полной мере затронут великим банкротством Германии. Доверив весь труд своей жизни Германии, я именно поэтому и лишился его. Уже много лет я не получал ни пфеннига от моих немецких издателей, и нет никаких видов на то, что при моей жизни тут что-либо изменится. Во время германской мании величия мои книги были частично запрещены, частично подавлены другими способами. Все, что еще оставалось от них, как и все другие запасы, матрицы набора и т. д., без остатка уничтожено бомбами заодно с издательством «Фишер – Зуркамп».
В последние годы я, правда, выпустил ряд своих книг в швейцарских переизданиях. Но маленькая Швейцария – это крошечный рынок сбыта, здесь возможны лишь совсем маленькие тиражи, и ни в Германию, ни в Австрию вывозить эти книги нельзя.
В Берлине мой верный издатель П. Зуркамп всячески старается переиздать некоторые мои книги. По мере возможности я помогаю ему довести эти книги до действительно серьезных читателей, ибо иначе они оказались бы объектом спекуляции скупщиков.
Кроме просьб о продовольствии и о книгах, ко мне поступают и просьбы, основанные на полном незнании действительной ситуации: просьбы о швейцарской въездной визе с разрешением работать, даже о немедленном предоставлении гражданства, о работе, о службе, о должностях. Мучительно читать все эти часто фантастические просьбы, ни одну из которых нельзя выполнить.
Мои друзья знают, что я делаю все, что могу, и с конца войны посвятил большую часть моей работы и моих средств немецкой беде. Они знают также, что крошечная Швейцария постоянно в удивительном объеме помогает и делает подарки огромной голодной Германии, хотя другие дружественные нам страны находятся не в лучшем положении и хотя все еще очень многие швейцарцы по понятным причинам к Германии отнюдь не благоволят.
Печально, что на каждый случай, когда мы можем помочь, приходятся сотни невыполнимых просьб. Мы тут ничего не можем поделать.
Рольфу Шотгу
10.1.1948
Дорогой господин Шотт!
Я получил из Англии анкету миссис Аркуордт с Вашим рекомендательным письмом. Литературы по усовершенствованию мира, создаваемой благодетельными и слишком богатыми дамами, у меня предостаточно, и я не хочу умножать ее. Даме этой отвечать не могу, я каждый день до отчаяния занят не усовершенствованием мира, а настоящей, практической, насущной помощью и, к сожалению, не могу распивать чаи со всеми этими дамами, как бы они ни были милы и полны добрых намерений. Пусть каждая из этих дам отдаст свой автомобиль и вместо своих секретарей кормит нескольких голодающих гениев, тогда мир уже чуточку продвинется дальше.