Желаю вам, мужественнейшие и блаженнейшие братья, всегда здравствовать и помнить о нас.
30. ПИСЬМО К КАРФАГЕНСКОМУ КЛИРУ О ПОСВЯЩЕНИИ АВРЕЛИЯ В ЧТЕЦЫ
Киприан пресвитерам, диаконам и всему народу желает здоровья.
Обыкновенно, при посвящении клириков, мы предварительно советуемся с вами и общим голосом обсуживаем нравы и заслуги каждого. Но нет нужды ожидать свидетельств человеческих там, где есть уже указания Божественные. Брат наш Аврелий, знаменитый юноша, одобрен уже Господом и возлюблен Богом; не много ему лет, но преуспел он в похвале доблести и веры; меньший по своему возрасту, но больший по чести, он два раза подвизался здесь на поприще; дважды исповедник и дважды славный победитель в своем исповедничестве. Раз победивши бегом и подвергшись за то изгнанию, потом он снова ратовал в сильнейшей брани и победоносно восторжествовал над страданиями. Сколько раз задумывал противник вызывать (на бой) рабов Божиих, столько раз этот быстрый и крепкий воин сражался и побеждал. Мало было того, чтобы сразиться ему пред очами немногих, когда сделался изгнанником; — он удостоился с необыкновенным мужеством сражаться и на торжище, дабы, победивши городское начальство, победить и проконсула, и, после изгнания, превозмог мучения. Я не знаю, что более должен восхвалять в нем, славу ли язв его или непорочность нравов, то ли, что он знаменит достоинством доблести, или — что он достохвален за удивительную скромность? Он так высок по достоинству и так покорен по смирению, что, кажется, промысл сохранил его для того, чтобы он был для других примером церковного благочиния, примером того, как рабы Божии должны побеждать в исповедничестве доблестию и после исповедничества отличаться нравами. Он заслуживал высшей степени и больших преимуществ церковного посвящения не по летам своим, но по заслугам, однако ж заблагорассуждено, чтобы он начал с должности чтеца: тому, чей голос со славою исповедал Господа, наиболее прилично возглашать Божественное чтение при торжественном богослужении — после возвышенных слов, провозвестивших мученичество за Христа, читать Христово Евангелие, которое производит мучеников, — после позорного столба подойти к аналою; там быть позорищем множеству язычников, здесь быть созерцаему братьями, там с удивлением быть выслушану стоявшим вокруг народом, здесь с радостию быть слышиму братством. Итак, знайте, возлюбленнейшие братья, что его-то посвятил я с пребывавшими здесь товарищами. И я знаю, что вы охотно принимаете таковых и желаете, чтобы как можно более было посвящаемо их в нашей Церкви. А так как веселие всегда поспешно и радость нетерпелива, то он и читал в день недельный, то есть он предвозвестил мир, приступив к чтению. Участите же ваши моления и споспешествуйте мне в молитвах своими молитвами, да милосердие Божие, благопоспешествующее вам, в скором времени возвратит своему народу священника невредимым и вместе со священником мученика-чтеца.
Желаю вам, возлюбленнейшие братья, всегда здравствовать о Боге Отце и Христе Иисусе.
31. ПИСЬМО К КЛИРУ И НАРОДУ О ПОСВЯЩЕНИИ В ЧТЕЦЫ ЦЕЛЕРИНА
Киприан пресвитерам, диаконам и всему народу, братьям о Господе, желает здравия.
Надобно, возлюбленнейшие братья, признавать и с любовию принимать Божественные благодеяния, которыми Господь в наше время удостоил прославить и почтить Церковь Свою, оставляя в живых добрых Своих исповедников и славных мучеников, чтобы они, торжественно исповедавшие Христа, украсили потом клир Христов служением Церкви. Итак, возрадуйтесь с нами и примите с веселием письмо наше, которым я и бывшие здесь мои товарищи уведомляем вас, что брат наш Целерин, славный доблестями и нравами, сопричислен к нашему клиру не по человеческому выбору, но по Божественному удостоению. Когда он не решался принять на себя служение Церкви, то сама Церковь своим убеждением и увещанием в ночном видении побудила его сама, как это наиболее было ей прилично, заставила не отвергать нашего совета, потому что и нехорошо и неприлично было оставаться без церковной почести тому, кого Господь почтил таким достоинством небесной славы. Первый в настоящей нашей брани и искуснейший среди Христовых воинов, он в первом жару преследования сразился с самым главным виновником нападения и, победивши противника неотразимою твердостию своего сопротивления, проложил другим путь к победе, а сам стяжал победу нелегкими и немалочисленными ранами, но восторжествовав чудесно в продолжительной борьбе при постоянно продолжавшихся и усиливаемых казнях. В темнице, под стражею, девятнадцать дней провел он в узах и железах. Но когда тело находилось в оковах, дух пребыл разрешенным и свободным. Плоть истаивала от продолжительного голода и жажды, но душу, которая живет верою и добродетелию, Бог насыщал духовною пищею. Среди истязаний он был сильнее своих истязателей, заключенный — более заключающих, поверженный — выше стоящих, связанный — крепче связывающих, осужденный — величественнее судящих; и хотя ноги его были в узах, но змий попран, сотрен и побежден. На славном теле сияют светлые знаки язв, осязательные следы их выдаются и обнаруживаются на его жилах и членах, изможденных продолжительным страданием. Братство должно услышать много великого и дивного о его доблестях и достоинствах. И если бы кто, подобно Фоме, не веровал слуху, то есть, чем удостоверить зрение так, что каждый может видеть то, о чем слышит. В этом служителе Бога слава ран соделала победу, а славу рубцов хранит память. Впрочем, не ново и не непривычно для возлюбленнейшего Целерина такое сочетание славы. Он идет по следам своей родни и честию, по Божественному удостоению, совершенно равняется со своими предками и родственниками. Целерина, бабка его, уже давно украшена венцом мученическим. Дяди его по отцу и по матери — Лаврентий и Игнатий, некогда по званию мирские воины, но истинные и духовные воины Божии, — низложив диавола исповеданием Христа, славным страданием заслужили от Господа пальмы и венцы. Мы всегда, как и вы знаете, приносим о них жертвы, когда только ежегодным воспоминанием празднуем страдания и дни мучеников. Итак, не мог быть недостойным их и меньшим от них тот, кого достойное семейство и благородный род так воодушевляли домашними примерами доблести и веры. Если и по временному состоянию славно и почтенно быть знатного рода, то во сколько больше хвалы и чести быть знаменитым небесною славою? Я не знаю, кого мне назвать более блаженным, их ли за столь славного потомка или его за знатное происхождение? Так равномерно объединяется у них Божественное удостоение, что и их венец получает блеск от достоинства потомка, и его славу осиявает превосходство рода. Когда он пришел к нам, возлюбленные братья, с таким удостоением от Господа, прославленный свидетельством и удивлением даже самого своего гонителя, то что же мы должны были сделать, как не возвесть его на амвон, то есть на церковное судилище, чтобы поставленный на возвышенном месте и при таковом своем почете видимый всему народу, он читал заповеди и Евангелие Господа, которым так твердо и неуклонно следует, чтобы голос, исповедавший Господа, ежедневно слышался в глаголах Господних? Пусть он увидит, есть ли в Церкви высшая степень, на которой можно было бы принесть столько пользы. Исповедник наиболее приносит пользы братьям тогда, когда, слыша из уст его чтение Евангелия, всяк слышащий станет подражать вере чтеца. Его надлежало в чтении соединить с Аврелием, с которым он соединен и Божественною честию, с которым связан всеми украшениями доблести и хвалы. Оба они равны, оба подобны друг другу: сколько высоки в славе, столько уничижены по скромности; сколько возвышены по Божественному удостоению, столько покорны по миролюбию и тихости; они и в войне и в мире представляют собою каждому образцы доблестей и нравов, заслуживая похвалу — там твердостию, здесь скромностию. О таковых служителях радуется Господь и славится в таких исповедниках, кои своим учением и обращением возвещают славу так, что научают тем и других благочинию. Для того Христос благоволил оставить их надолго здесь в Церкви, для того избавил их от неминуемой смерти, как бы воскресив их, и сохранил невредимыми, чтобы братья, не видя ничего возвышеннее по достоинству, ничего уничиженнее по смирению, шли по следам их. Между тем знайте, что они только на время сделаны чтецами, потому что надлежало пост