На открытке написано следующее:
«Дорогой Том…
«Возможно, ты забыл, что я твоя мать, но в этом месяце дни с 3-го по 27-е число напомнили о радостях и печалях последних 47 лет. 18-го числа, 47 лет назад, родилась Лесли 47, (первый ребенок в семье, умер в младенчестве) Гровер и Бен, 40 лет назад, 27-го, и ты 3-го, 32 года назад, а затем смерть Бена, 20-го, 14 лет назад. Да, я прожила этот месяц, все эти годы, все заново. Человеческое сердце, разум и тело – это чудесная конструкция, которая по-прежнему выдерживает все изменения, связанные с болью, радостью и печалью, потому что все они остаются с нами до тех пор, пока не закончится наше пребывание плотской жизни. Мэйбл приехала 22-е октября на 2 дня, а Фред дома – он уволился с работы в одной компании и будет работать в другой. Я надеюсь, что ты закончил работу над книгой, и «Скрибнерс» скоро сдаст ее в печать – тогда ты сможешь отдохнуть. Я все еще припасаю для тебя немного отличного сладкого винограда. Сегодня очень прохладно, надеюсь, так будет до избрания Рузвельта (8 ноября 1932 года). Напиши мне пару слов. С большой любовью».
«Мама»
Миссис Вулф рассказывает о детстве Тома:
«Когда Том был маленьким, он был очень красивым ребенком, у него были такие яркие глаза и высокий лоб. Казалось, что голова у него больше, чем тело – такая прекрасная голова и лицо. Он научился говорить, когда ему было двенадцать месяцев, и, будучи младенцем, я оставила его в младенчестве. Думаю, он сам написал, что спал со мной, пока не стал большим мальчиком. Его не отлучали от груди, пока ему не исполнилось три с половиной года.
Когда один известный доктор – в то время он не был моим врачом, но стал врачом мистера Вулфа (отца семейства Элиза всегда называла мистер) после – и другой доктор спорили о здоровых детях и младенцах. Доктор Гленн сказал другому доктору: «Есть ребенок, которого мать не отлучала от груди до трех с половиной лет». Доктор Гленн сказал: «Вы знаете старый аргумент, что детей нужно отлучать от груди до года?» Доктор Гленн сказал: «Это вредит ребенку и вредит матери». «Вот пример прекрасного ребенка, здорового, и с матерью тоже все в порядке». Он сказал: «И что вы собираетесь с этим делать?
Думаю, мы просто отучили Тома от этого: другие дети смеялись над ним и говорили, что он еще совсем малыш. Он все еще кормился грудью. Но это была просто привычка, и все: ему это было не нужно. О, когда ему было около года, он уже мог едва ходить, подходил и тянулся ко мне, и я думаю, что мистер Вулф сначала сказал ему: «Попроси ее сейчас, очень мило, – пожалуйста, мама», – говорил он, «может быть, она возьмет тебя на руки и покормит».
Том научился говорить «пожалуйста, мам». Он думал, что так называется то, что он хочет, – «пожалуйста, мам». Так что каждый раз, особенно если у меня были гости, он приходил и говорил: «Пожалуйста, мам, пожалуйста, мам». А я отвечала: «Ты ничего не хочешь, ты уже поужинал». Гости говорили: «О да, вы должны взять его на руки. Любой ребенок, который умеет так мило просить, должен быть взят на руки»…
Том объяснил в «Взгляни на дом свой, Ангел»», как он потерял свои кудри. У него были красивые кудри, красивые каштановые волосы и тяжелая голова. Я завивал их каждый день. Они доходили ему до плеч. Он часто говорил, что его называют девочкой, потому что у него кудри, и он хотел, чтобы ему отрезали их. Я говорила ему: «О нет, я хочу, чтобы они оставались длинными». Бен и Фред сохраняли свои длинные волосы до восьми лет, и я хочу, чтобы у тебя были свои». И я все откладывал, пока не пришлось их отрезать. У одного из соседских мальчишек, с которыми он играл, в голове завелись вши, как их называют старомодные люди, и Том их подхватил. Так что ничего не оставалось делать, как подстричь его кудри.
Я просто сказала, что должна отдать своего ребенка. Я поправила ему волосы и попыталась завить их, знаете, пока они были короткими, но он больше не хотел длинных кудрей. Хотя его волосы были красивыми, даже короткие, они как бы закручивались на концах – они все равно были похожи на детские. Он гордился тем, что он мальчик.
Его называли девочкой, потому что у него были длинные кудри, а он думал: «Ну вот, я вырасту и стану мужчиной, и у меня не будет моих кудрей». Но самое печальное для меня было то, что мой ребенок уходил – уходил от меня.
Том любил рассматривать картинки или книжки с картинками у других детей, которые они уже переросли и для которых у них не было другого применения. Но они с удовольствием разбрасывали книги вокруг него, когда он сидел в детской коляске или устраивался на полу, обложившись подушками. Они читали ему маленькие истории, напечатанные под картинками, и до двух лет он мог читать все, что ему читали. Он говорил: «Почитай про эту картинку».