Самолеты приближаются. Погода великолепная, солнечная. Небо ясное. В воздухе весной пахнет. Земля холодная, лужи за ночь замерзли, снег больно царапает кожу. Рихарда бросает в жар. Сердце колотится как бешенное. Из ровика за палатками капитан не отрываясь смотрит на машины в небе.
— Сэр, это русские, — рядом падает сержант Мюллер.
— Приходилось встречаться?
— Да. В Англии.
— Добровольческие части, или ополчение?
— Ополчение, сэр. Выжил на Корнуолле.
Рихард только покачал головой. По его данным мало кому удалось вырваться из той кровавой каши. После прорыва русских танковых армий, весь фланг прикрывавший Южную Англию, попал в «котел».
— Наш полк отступил к Уэльсу. Повезло, наверное, — Мюллер никогда раньше не делился своим прошлым.
Нормальный сержант, молчаливый, не слишком компанейский, сторонившийся шумных компаний. Опыт службы у него был, Ганса сразу поставили взводным сержантом. Значит, кадровики сочли достойным. Сейчас из человека перло, текло как на исповеди.
— Смотри!
Навстречу бомбардировщикам поднимались истребители. Две тройки лезли на высоту. Не успеют — пришло понимание. В отдалении бухнуло. Резкий громкий звук. Затем еще и еще. Прямо по курсу самолетов вспухло грязное облачко. Правее и ниже расплылись три серые кляксы. Строй бомбардировщиков развалился. Фланговые звенья отвалили, кто-то снизился, а другие наоборот решили забраться еще выше.
С небес доносился гул моторов. Тяжелый монотонный, давящий на психику звук. Словно многоглавое чудовище ворчит.
В канаву улеглись еще трое солдат. Двое успели одеться, даже не забыли каски, в руках «Спрингфилды». Третий с оружием, в каске, но голый по пояс. Мюллер кинул парню шинель.
— Спасибо, сэр.
— Если выживем, три наряда на кухне, — бросил сержант.
Зенитчики вели частый огонь. Бомбардировщики, явно не собирались переть на пролом. Наткнувшись на огненную, стену, летчики меняли высоту и курс.
— На тебе! Горит!
За бомбардировщиком тянется дымный хвост. Минута и от машины отделяются черные капли. Целая дюжина. Вот уже второй русский отворачивает с боевого курса и сбрасывает груз. Подранки сбивают пламя скольжением и ложатся на обратный курс.
Остальные спокойно прут к цели. Сначала один, затем второй, потом третий и так далее открывают бомболюки.
— Ложись! — Рихард падает на дно канавы. Под брюки забивается снег, обжигает холодом. К черту.
Капитан слишком хорошо знает, что сейчас будет. Не поймешь ведь, над кем они сбросили бомбы. Сыпанули с большой высоты, разброс должен быть серьезный. Все это молнией пронеслось в голове, пока Рихард вжимался в мерзлый грунт.
Бухнуло неожиданно. Земля подпрыгнула. Удар. Грохот. Протяжный свист. Опять удар и взрыв. На спину падает что-то теплое. В нос бьет запах дерьма. Земля под человеком ходит ходуном, шорох осыпающегося снега, далекие вопли, крики.
Опять приближается гул. Мощные моторы в небесах, пропеллеры рвут воздух. Звук накатывает, усиливается и медленно удаляется.
— Живой? Слазь.
— Извините, сэр, — сдавленно бормочет солдат.
— Не за что извиняться. Ты меня телом от осколков закрыл.
Рихард не стал уточнять, что осколок тяжелой фугаски пробивает стену дома и броню танка. Человеческое тело рваный кусок железа пройдет и не заметит.
Дышать стало легче. Капитал перевернулся на бок и подтолкнул ногой в задницу солдата. Тот не обиделся, наоборот протянул руку.
В небе шел бой. Истребители со всех сторон атаковали бомбардировщиков. Русские после сброса бомб и выхода из зоны зенитного огня опять сбили строй. Перехватчики вились рядом как собаки вокруг кабана. Со всех ракурсов их встречали короткие очереди из нескольких точек разом.
Два «Острога» вывалились на нижний горизонт и упрямо тянули на трех моторах. В ближайший бомбардировщик вцепились два «Уорхока».
Только что пережившие бомбежку солдаты во все глаза смотрели на бой. Рядом с Рихардом, смуглый маленький мексиканец подпрыгивал и грозил в небо кулаком. С губ солдата срывались божба и проклятья на испанском. Бользен за свою жизнь успел побывать в солнечной Испании, язык хоть и подзабыл, он отдельные эмоциональные яркие конструкции приводили его в восторг.
Вот истребитель удачно зашел бомбардировщику в хвост, довернул машину прицеливаясь. От мотора и кабины перехватчика брызнули осколки. Самолет как будто наткнулся на невидимую стену, мотор вспыхнул, машина перевернулась через крыло и закувыркалась к земле. Над лагерем пронесся многоголосый вздох.
Тем временем второй «Уорхок» на полной скорости с пикирования проскочил сквозь огонь русский «летающей крепости» на встречных курсах. Считанные секунды. Истребитель опять пошел на вертикаль, бомбардировщик за его хвостом задымил сильнее. Еще одна атака. Видно, у русского не действует половина огневых точек. Вот теперь на нем поставили последнюю жирную точку. Самолет клюнул носом, на крыле пляшет пламя. Из люков вываливаются маленькие человечки.
— Добили.
В небе раскрываются четыре белых купола. Тем временем строй бомбардировщиков уже ушел за длинный узкий рукав залива, они рвут пропеллерами воздух над первозданными горными пиками и нехожеными долинами на юго-востоке. В небе покачиваются еще два парашюта, два истребителя ушли в последнее пике.
Глава 7
Гваделупа
12 мая 1942. Иван Дмитриевич.
— Ваше благородие, цемент заканчивается, — самое первое что услышал Иван Дмитриевич на позиции тяжелой зенитной батареи.
— Сколько ещё нужно? Заявку подготовил?
— Три тонны. Вот заявка, — унтер Воронин протянул типографский бланк.
Капитан Никифоров не глядя бросил бумажку в сумку.
— Должно было хватить. Куда дели?
— Дополнительные перекрытия над блиндажами, траншеи наблюдателей, отмостки. Помните, ваше благородие, вы распорядились сместить на двадцать шагов пост управления огнем? Мы брустверы усиливаем.
— Хорошо. Арматура, балки, сетка есть? С лесом порядок?
— Пока хватает. Бетономешалку отремонтировали. Электрика перегорела, исправили, мотор перемотали. Доски сами пилим.
Пока взводный унтер-офицер докладывал, капитан Никифоров шел по стройке. Антип Воронин держался на шаг позади, при этом не сбивался с шага, успевал затормозить, когда помощник комбата вдруг резко останавливался.
Дело спорилось. Сразу видно, порядок есть, все аккуратно сложено, арматура под ногами не валяется, дорожки расчищены, даже ограждение местами поставили.
Людей на строительство батареи нагнали много. Вместе с саперами трудились сами зенитчики и пехота. Никто не отлынивал. На специальной площадке люди лопатами выгружали песок из кузова машины, чуть дальше вязали арматуру, работали автомобильные краны, молотил дизель-генератор. Из-за покатых перекрытий блиндажей доносился визг пилорамы.
— Это что? — палец капитана показывал на выложенные прямо на земле рядком унитары.
Никифоров остановился и упер тяжелый взгляд во взводного унтер-офицера. Метрах в десяти солдаты на каменной площадке разворачивали тяжелый четырехдюймовый полуавтомат. Тут же полуголый бойцы сооружали стенку из камня на растворе. И прямо на земле снаряды валяются.
— Не успели убрать в ровики. Виноват. Срочно просили машину отпустить.
— Антип, ставь людей, — злобно прошипел Никифоров.
Капитан враз потерял интерес к нарушению, повернулся к каменщикам уперев руки в боки. Работа шла как положено. Двое саперов укладывали колотый булыжник в стенку, солдаты тут же мешали и подавали раствор на лопатах и в бадьях, ставили опалубку где нужно, подносили материал.
— Обваловку не забыли?
— Никак нет. Два дня выдержим чтоб раствор прочность набрал и засыплем.
— Времени нет. Сутки. На портландцементе замешиваете? Прочность наберет, ничего с ним под грунтом не случится.
— Витя, бегом сюда! — унтер махнул загорелому как негр саперу в соломенной шляпе и выгоревших заляпанных раствором штанах. — Дуй на вторую позицию, снимай четверых землекопов и галопом переносите это под навес.