— Почему вы мне не сказали? Все знают, а я нет! Наверняка за спиной все смеются надо мной… — его глаза налились слезами.
— Сынок, никто не знает! Только дядя, да я с твоим папой, — быстро произнесла мама. — И ты… ты тоже знал. Тебе четыре было, когда мы усыновили тебя. Ты все понимал тогда. Просто ты забыл!
Паша глубоко задышал, не справляясь с волнением. Утер глаза, бросил письмо на стол и быстрым шагом ушел к себе. В комнате он сел на кровать и, не зная, что делать, просидел неподвижно минут пять, периодически вытирая слезы и шмыгая носом. Затем он встал, взял в руки рюкзак, закинул туда спортивные штаны, футболку и кеды. Вышел из комнаты, тихо прошел мимо кухни: мамы видно не было. Быстро надел куртку и ботинки.
— Я ушел на тренировку! — крикнул он, прежде чем закрыть дверь.
— Сынок... — услышал он голос мамы, захлопнув дверь. Мама еще что-то сказала, но за дверью ее слов было не различить.
Паша бежал по ступенькам вниз и уже точно знал, что на борьбу он сегодня не пойдет.
***
Светлана сидела на кухне и ругала себя за такую невнимательность: «Как я могла оставить письмо на столе?!.. Эх, брат… сослужил же ты службу. Теперь все будет по-другому... Паша постоянно будет с подозрением слушать их: искать в словах и в поведении неискренность, искать отличия между отношением к родному сыну и не родному».
Ее предупреждали, что эту стадию отношений, после того, как усыновленный узнает о себе, приходиться пройти всем. Решение проблемы — время, забота и искренность. Она понимала, что рано или поздно Паша узнал бы, но ему всего двенадцать: слишком тяжелые переживания для подростка.
До вечера Светлана терзала себя мыслями: «Все теперь будет по-другому! Все теперь будет по-другому!». Ничего не помогало отвлечься: ни уборка, ни готовка, ни телевизор. А часы тем временем уже показывали полдевятого вечера: «Где же ты? Где? Неужели сбежал?».
Светлана, вся на нервах, стояла у двери, когда та открылась, и на пороге появился Паша.
— Где ты был? Время уже девять вечера... — спросила она, не понимая, то ли злиться, то ли радоваться.
— Я у Саши Григорьева был, — сказал Паша, виновато посмотрел и тут же опустил взгляд.
Светлана заметила, что сын держит в руке лист бумаги, скрученный свитком. Паша нерешительно протянул его:
— Это тебе, мам. Только читай не здесь.
— Раздевайся и иди ужинать! А то голодный целый день ходишь, — сказала Светлана, прежде чем взять у сына письмо.
— Я у Сашки кушал, так что не буду, — Паша быстро скинул куртку и ботинки и, как ни в чем не бывало, умчался в свою комнату.
— Как хочешь. К домашним урокам тогда приступай! — громко произнесла Светлана вдогонку. Затем она прошла на кухню, села на стул и развернула листок:
«Дорогая моя мама!
Прошу, прости мое любопытство – не должен был я читать твое письмо.
Я сожалею, что испортил тебе сегодня настроение.
Большое СПАСИБО тебе и папе за то, что я обо всем забыл.
Вы лучшие!!!
Уверен, что с вами я скоро опять забуду.
Да, и когда мы поедем к дяде Сергею? Он мне нравится.
Люблю вас!
Паша».
Светлана заулыбалась, сложила в несколько раз лист бумаги, встала, убрала письмо в верхний ящик кухонной полки и пошла к сыну.
— Чай хоть будешь? — у порога в комнату спросила она.
— С кексиками? — Паша обернулся к ней с радостным лицом.
— А как же! Через десять минут приходи.
Светлана вернулась на кухню, поставила кипятить воду, насыпала чая в заварочный чайник, а на уме все это время вертелась строчка письма брата: «… сам Бог наградил вас славным сыном».
Автор приостановил выкладку новых эпизодов