–-Угу…А ты что делаешь?
–– Собираюсь, завтра поеду. Ты можешь меня встретить с сумками?
Ну, конечно же, я могу, ее встретить! Где угодно. Слетела всякая сонливость. Я даже не успел ничего подумать. Она сказала, во сколько прибывает поезд, и мы попрощались…Я вернул сквозь крохотное окошко трубку и пока шел, успел услышать новый звонок. Во мне все ликовало.
Я опять был счастлив. Сон, виденный накануне, сбывался.
Ночью, в два с лишним часа, приехал мой сосед. Он ввалился с сумкой, сразу наполнив комнату шумом зимней обуви, сорившей грязным снегом, вздохами и шелестом своей теплой куртки с белыми тающими крапинами на плечах. Я еще не спал и был ему рад. Мы попили чай за разговором. А уже совсем ночью приехал и второй. Начинался очередной семестр. Засыпая, я все думал и думал в темноте, радовался, делал глубокий вдох, чтобы не волноваться, смотрел на край ночного окна, ходил курить, снова ложился и однажды ясно услышал, как в собственном животе провыла крохотная волчица.
Железная зеленая змея показала из-под бетонного моста голову, завыла и уже грузно ползла к шпилю вокзала. Я закурил снова, глядя на ее звенья, и ощутил дрожь перрона от ее приближения. Да и сам я дрожал – от холода и волнения, выхватывая глазами номера вагонов, разделенные бесконечными занавесками. Нужный проплыл мимо, пропев колесами совсем рядом свое стальное «и-и-и-уу». Я пошел за ним следом. Проводница только что открыла дверь и ждала полной остановки, чтобы освободить лесенку. Кончик языка снова скользнул по десне у разрушавшегося зуба. Я, несмотря на то, что прибавил шаг, не поспевал, хотя знал, что пока начнут выходить, конечно же успею. Однако примешалось сомнение – я на мгновение словно забыл номер вагона – 7 или 14, и казалось не мог вспомнить – то ли первую цифру я все время мысленно удваивал, то ли рассекал надвое вторую… И вот увидел Лену.
Она появилась и стояла еще на самом верху в светлых джинсах, в ярко-красной шапочке, с повязанным на воротнике дымчатым шарфом, длинный хвост которого стелился вдоль ее белой куртки, до самых бедер, оканчиваясь махровыми кистями. Она спускалась стройная и гибкая вслед за неуклюжей пожилой женщиной в темно-зеленом пальто и, еще не ступив на перрон, стала искать меня глазами, и сразу же мы встретились. Лена, сделав шаг, поставила сумку прямо на снег, и мы обнялись. Я прикоснулся к ее губам, теплым и влажным, и все встало на свои места.
–– Накурился то! – улыбнулась она.
–– Ну как доехала?
–– Хорошо. Только в вагоне жарко было…вообще невозможно! Душно. Я все не могла дождаться, когда приедем.
Я глядел, как она улыбается. Лена одела перчатки, я взял сумку, и мы пошли.
Все больше толпилось людей, самых разных. Кто-то просто стоял и смотрел на вагоны, которые пустели; а еще теплые матрацные рулеты на верхних полках словно засыпали в ожидании новых пассажиров. Прежние стряхивали с себя на мороз плацкартный дух, подтягивались и готовы были вот-вот исчезнуть в городе.
–– Как съездила?
–– Да нормально. Ничего не учила почти, только зря учебник везла. Замерз?
–– Да не очень…
(какой же все-таки я немногословный!)
Мы прошли по перрону вдоль невысокого ограждения, свернули у обнесенного тяжелыми столбиками с цепями памятника-паровоза, покрытого поверху снегом, к общежитию. Я поглядел на окно своей комнаты.
–– У меня соседи тоже приехали…вчера…
Лена бросила на меня взгляд.
–– Так со мной девочки тоже ехали с курса. Одна так вообще ничего еще не сдавала, только-только допустилась.
Свернули через десяток шагов за высоченный кирпичный дом в девять этажей и стали обходить общежитское здание, делая привычный крюк.
–– Представляешь, я линзы купила! – она вся развернулась на узкой тропинке, так быстро, что я едва успел улыбнуться, глядя, как она пятится маленькими шажками и смотрит на меня, красуясь и хвастаясь абсолютно мне невидимыми контактными линзами.
–– Очки, значит, надоели? Ты не запнись!
–– Хочу попробовать, с ними удобнее будет.
Она развернулась и несколько секунд мы шли молча. Я чувствовал, как подмерзли в перчатках пальцы. Под ее ногами хрустел снег. Еще через миг Лена сбежала с маленькой горки, по которой снежная тропинка спускалась ко входу; я сделал то же самое – быстро сбежал по скользкой тропке, чтоб не упасть, после этого холод закончился, хлопнула, как обухом, привычная дверь. Пока она открывала замок, мягкий коричневый медвежонок-брелок неистово, как одержимый, прыгал на привязи вокруг ее проворной кисти. Я поставил сумку на пол, к шкафу.
–– Давай чаю попьем! – сказала Лена, скинув быстро куртку и согревая пальцы, прижав тыльные их стороны к щекам, которые так явственно порозовели от холода и тепла.