Включив воду, я справил нужду прямо в раковину и, вымыв с мылом руки, прополоскал рот. Затем еще несколько секунд рассматривал в зеркале собственные зубы. Умыл лицо и затем приятно увяз в кремовом запахе одного из махровых полотенец. Еще понюхал какой-то флакончик с полочки и еще раз посмотрел на шелковые трусики, висевшие поверху на провисших веревочках. Закрутив вентиль, я прислушался к трепетавшему внутри меня огоньку, который походил на крохотный моторчик, не поддающийся власти ватных отяжелевших покровов, укрывших меня усталостью и даже как будто приглушивших окружающие звуки. Под глазами продолжались тени, однако, как снова казалось, не хотелось спать, и даже какая-то возрастала бодрость в теле. Такое перепутье состояний – бы куда шагнуть? Чувствуя, что выйти из ванной надо решиться, я, постояв, вышел, ощущая на лице свежесть.
Но даже и в тот момент я понимал, что мне вовсе нечего опасаться. Еще я на мгновение задумался о необычайности того, что происходило, ибо темнота, вся эта планировка, мои осторожные шаги и движения, шкаф, бывший разговор и ранний час – все это было не из моего привычного мира. Это были шаги по пространству другого космоса. Волнительное трепетное предвкушение, владевшее мною теперь, становилось все сильнее, достигая минутами состояния, которое все больше и больше походило на красивое пение, радостный голос которого облепил меня всего с ног до головы и тихо мерцал волшебным светом тысяч сидевших на мне светлячков. Это свечение и смешивалось с телесной усталостью, растворяя во мне всякое воспаление, исцеляя мышцы и расправляя кости; превращая меня в новое, непорочное создание, чудесным образом ободрившееся, но вместе с тем унявшее и умиротворившее собственное сознание.
Мне показалось, что шелк на спинке стула блестит, и, стягивая рукава кофты, я все думал о том, что под одеялом она совершенно без одежды, голая. Быть может, есть только трусики. Я наступил на ее тапочки, то и дело глядя, как она лежит, отвернувшись к стене, тихо, словно уже спит. На мне остались только трусы и отчего-то носки. Отворив край одеяла, я тихо лег в мягкую прохладу, которая покрыла меня нежно, протянувшись по ногам, ублажая в теле до сих пор скрытое напряжение.
Краешек ее спины остался не укрыт, и мне очень захотелось прикоснуться к ней, к ее коже; запах ее был совсем рядом и, словно невидимые руки, увлекал меня придвинуться ближе, но я все сдерживался и не решался…
–– Мягко как… – произнес я вслух и блаженно потянулся. В соседней комнате поворочалась Маша – сдержанно поскрипели под ее телом диванные пружины, или не пружины вовсе, а что-то совсем другое.
Глядя на ее спину, я ощутил еще одну волну возбуждения. Белье на мне показалось лишним.
–– Хочешь массаж?…М?…расслабляющий…, – прошелестел я, Катя молчала.
–– Ты спишь уже? – спросил я, перестав дышать и разглядывая ее волосы.
Глаза совсем привыкли к темноте, и все вокруг представлялось теперь хотя и затемненным, однако ясным. Я не контролировал себя и при этом после какой-то из множества наступивших минут мне ужасно стал даваться всякий шорох.
–– Я что-то опьянела, – неожиданно отозвалась Катя, словно жаловалась.
–– Так вот, показана лечебная процедура.
–– М-м…
–– Ложись на живот. У тебя есть крем?… Или молочко…
Она была не против массажа, я понял это по тому, как она перемежала молчание с пояснениями. И не только массаж, а всякого прикосновения, как и я.
На полке. Я вылез из постели в том направлении, куда она указала. На полочке у самой двери – нестройное косметическое ополчение. Я выбрал из самой серединки белую коробочку-цилиндр невысокого роста, повернул невесомую крышку и на мгновение поднес баночку к лицу, приятный аромат лизнул мне нос, дотянувшись кончиком до самого мозга.
–– Кокосовый, – объявил я, уже успев макнуть подушечки пальцев в эту бесподобную пахучую нежность.
–– Только немного! – поспешила сказать она, привстав на локтях.
–– Спокойствие! Только спокойствие! – решил я вспомнить Карлсона и залез поверх одеяла.
Одной рукой я подвернул его к себе, открывая ей спину, до тех пор, пока не уткнулся в светлый краешек трусиков, который все-таки был. А другая уже заскользила по Катиной спине, пересекла позвоночную ложбинку, ощущая, как плавится, истончаясь, крем, который я все активнее втирал осторожными движениями и которого было мало.