И вдруг ты осталась одна с маленькой дочкой в деревянном доме с печкой. В чуждом для тебя мире. Без него. Такого большого и сильного, способного решить все проблемы.
Я тогда не представляла, каким тяжким было для тебя это испытание. Носить с колонки воду, рубить дрова, топить каждый день печь. Ах, мамочка… Только сейчас я понимаю, оглядываясь назад, как ты уставала. Зимой, рано утром протопив печь, уходила на работу. Тебе некогда было даже отвести меня в школу. Хотя это пошло мне на пользу. Я сама ходила пешком в школу, да и вообще по городу, и быстро узнала все улицы. Из любого района могла добраться домой одна. Даже сейчас, много лет спустя, несмотря на то что давно не живу в родном Иркутске, я свободно ориентируюсь в его пространстве.
Мне тоже приходилось носить в бидончике воду с колонки, топить печь и готовить еду для нас обеих. Но мне это нравилось, так я чувствовала себя взрослой и ответственной.
А сколько всяких катастроф случалось с нами. Иногда ты забывала закрыть вовремя заслонку в печной трубе, и за ночь в доме выдувало всё тепло. Тогда нам приходилось ночью вставать и топить печь. Ах, как весело мы проводили это время! Сидя у печки, глядя на огонь, ты мне рассказывала всякие сказки. Уверена, ты их сама сочиняла.
Однажды ты поторопилась, рано закрыла трубу, и мы отравились угарным газом. Скорее всего, в тот вечер печку топила я сама. Не дождавшись тебя, легла спать. Угли ещё не догорели. Я не слышала, как ты пришла. Очнулась у тебя на руках на улице. Мы сидели на снегу, меня тошнило. А ты плакала и шептала:
— Прости меня, доченька. Только не умирай!
Обнимала и плакала. Нет, конечно, я и не думала умирать. Тогда по счастливой случайности ты проснулась вовремя и спасла нас обеих.
Да… всякого было много такого, что вспоминать не очень приятно. До сих пор боюсь, когда кто-то рядом льёт воду из горячего чайника. Детский страх и боль от нечаянно обожжённой кипятком коленки остались на всю жизнь, и я рефлекторно отодвигаю ноги в такие моменты. Помнишь, как ты мне палец прищемила дверью? А потом чуть ли не на руках бегом несла меня в травмпункт, который, слава богу, был недалеко от дома. С пальцем, конечно, ничего страшного не случилось, но руки от дверей я держу подальше, когда их кто-то закрывает, и тут же улыбаюсь, вспоминая, откуда у этой привычки ноги выросли.
Я, наверное, обижалась на тебя за всякие нелепые травмы. Хотя сама вечно падала и обдирала коленки во дворе, резала стеклом руки, не вписывалась в повороты, сбивая лоб о дверные косяки и острые углы. Детство моё было, как говорят, травмоопасным. Хотя сейчас я понимаю, что мне жутко везло. Ведь ничего страшного со мной не происходило. А значит, я счастливчик!
Мне казалось, что в любых критических ситуациях ты была спокойна, не паниковала. Всегда знала, что делать. Находила какую-то точку опоры, действовала быстро и правильно и проблемы разрешала как надо и без последствий. Всё это отложилось в каких-то уголках сознания. И когда что-то случалось с моими детьми, внутри меня срабатывал какой-то механизм и я становилась тобой. Той самой, с умением действовать сразу, принимать нужные решения без суеты.
Как-то раз я перекупалась в реке Ушаковке [1](помню, как смешно её все называли — Ушакляндия). И после заболела. А на лице у меня вырос фурункул. Да такой огромный, что один глаз из-за него ничего не видел. В больнице сказали: «Надо резать». Но ты не отдала меня под хирургический нож:
— Разве я могла позволить испортить твоё милое личико! Ведь у тебя бы остался шрам на всю жизнь!
И только потому, что ты была категорически не согласна, врачи нашли иной способ излечения. И моё милое личико не пострадало. Ты всегда была сильнее, чем думала сама.
А ещё ты обладала способностью придумывать нечто эдакое. Твоя неуёмная фантазия и вечный оптимизм спасали нас от скуки. Например, в тёмное время суток, когда выбивало пробки или выключался свет, а свечек в доме не было. Иногда летом мы разжигали огонь в печи и придумывали всякие истории, сидя возле импровизированного костра, и пели песни. Какой чудесный у тебя был голос! Сильный и в то же время нежный. До сих пор помню слова одной песенки, «Домино»[2], ты её пела на немецком.