Истекал уже третий час ночи. Минуты вереницей бежали вперёд, неумолимо приближая утро.
Спать хотелось жутко, я дважды или трижды (а может и четырежды, не считала) ловила себя на том, что засыпаю. Хоть спички в глаза вставляй, лишь бы не закрывались.
Дело шло со скрипом. Я никак не могла подобрать последний код от архива. Что уже только не перепробовала. Дурацкий код не находился. Уже можно было бы идти в постель, но я уперлась и решила закончить работу сегодня. Так я встретила и завтра.
В глазах рябило от света монитора ноутбука, ярким пятном выделяющегося на фоне тёмной комнаты.
Не глядя, протянула руку к кружке с кофе, стоящей тут же столе, рядом с ноутбуком. Я же, забравшись с ногами, сидела в компьютерном кресле.
Джеймс уже спал. Это я выяснила два часа назад, идя мимо гостиной по неотложным делам (все-таки много кофе в организме, очень много). Мужчина свернулся калачиком на диване, забыв даже выключить телевизор. Не думала, что скажу это, но Зимний солдат казался таким беззащитным в этот момент. Стараясь не потревожить его сна, я пробралась в комнату, выключила зомбоящик и укрыла Барнса пледом. Несколько минут просидела на корточках, вглядываясь в его лицо и перебирая пальцами мягкие шоколадные пряди. На его губах играла лёгкая улыбка, будто снилось что-то приятное, отчего я сама неосознанно начала улыбаться.
Отхлебнув остывший горький кофе (ну и мерзость), я уже без особой надежды ввела ещё один набор цифр. Зевнула, ожидая, пока программа сопоставит их с кодом архива. Откинула назад волосы, лезущие в глаза.
Ноутбук с минуту задумчиво переваривал информацию, я пялилась в синее окошко «Лаза», следя за мелькающими цифрами. Щелчок и на мониторе высветилось новое «окно».
«Архив ГИДРЫ приветствует Вас!» - хм, я думала, все будет на немецком. У них даже меню предусмотрено, делящееся на «личные дела» и «отчеты».
Я радостно взвизгнула, откидываясь на спинку кресла. Оно того не оценило и тоже откинулось назад, увлекая меня с собой на пол. Я простонала от боли в ушибленном затылке пару ругательств, вспомнила, что наконец-то сделала большой шаг вперед в работе за полгода, и счастливо рассмеялась.
В спальню, чуть ли не вышибая прикрытую дверь (не хотела будить щелканьем клавиш), ворвался встрепанный Джеймс, двигавшийся, видимо, инстинктивно, а не осознанно. В руке он сжимал любимый нож-бабочку, с которым почти не расставался. Начал искать взглядом угрозу и меня. Нашёл мою тушку, валяющуюся вверх ногами на упавшем кресле. Попытался прикинуть, как я оказалась в таком интересном положении. Логика Зимнего солдата пытки не выдержала, это отразилось на лице. Мужчина свел к переносице брови и непонимающе уставился на меня. А я на него. Ситуация веселила.
— Что произошло? — наконец, не найдя угроз для нашей жизнедеятельности, он убрал нож.
— Я взломала их архив, обрадовалась, — сбивчиво объяснялась я, предпринимая попытку встать, — кресло опрокинулось, я тоже. Потом вспомнила, что радовалась, и возобновила радость. Прости, что разбудила.
Джеймс наклонился, обхватил руками мою талию и вернул в вертикальное положение. Задумался над чем-то, все ещё держа меня в воздухе. Наши лица примерно на одном уровне. Я наклонила голову набок и зевнула.
— Четыре утра, завтра идти к Фьюри с утра на отчёт, — весомо произнёс Барнс.
— Я сначала сама поиграюсь с архивом. Мне интересно, ради чего я работала, — изрекла я. После приступа радости усталость навалилась в разы сильнее. Я буквально засыпала в руках мужчины.
— Все равно тебе нужен сон, — меня аккуратно поставили на ноги и тут же снова оторвали от плоскости, в этот раз переведя в горизонтальное положение. Я неловко обхватила рукой его шею, сжала в пальцах прядь шоколадных волос. Через пару секунд мой охранник сгрузил меня на кровать. Ну зачем? Зачем лишать меня тепла и чувства защищенности? Неужели я не заслужила капельки ласки с его стороны?
— Не уходи, — пробормотала я. Джеймс, будто ожидая этого своеобразного приглашения остаться, подчинился, опускаясь рядом. Я подползла к нему, устраивая голову на крепком плече. Вдохнула еле уловимый запах апельсинового геля для душа с едва ощутимыми нотками машинного масла. Кисло-сладкий, чуть терпкий аромат шел мужчине гораздо сильнее, чем любой одеколон.
— Ты молодец, Лия, — перед тем, как провалиться в сон, услышала я и почувствовала, как он невесомо поцеловал меня в лоб.
========== Глава 10. Джеймс ==========
Комментарий к Глава 10. Джеймс
Если вы не поняли в прошлой главе, что такое “сладкий милый Барнс”, то получайте ЕЩЕ БОЛЕЕ МИЛОГО И СЛАДКОГО БАРНСА, КАКОГО ВИДЕЛ СВЕТ БЕЛЫЙ
Сейчас ими владела любовь — чувство гораздо сильнее страха.
Снова грохот. И снова со стороны комнаты Лии.
Четыре часа утра. Роджерс издевается?! Если она еще не спит, я скручу ей шею.
В руке мигом оказывается уже привычно лежащий в руке балисонг, а бионика сжимается и поднимается на уровень солнечного сплетения.
Раздается громкий, заливистый смех Амелии. Да что там, черт возьми, происходит?!
Бью плечом в дверь, — дерево упрямо трещит, но дверь открыта.
Застаю Лию в крайне странном положении: лежа на полу, задрав ноги наверх. При всем при этом она громко смеется и хлопает в ладоши.
— Что произошло? — спрашиваю я, глядя на переставшую смеяться Амелию. Нож мелькает в кармане.
— Я взломала их архив, обрадовалась, — она так сильно заглатывает воздух, наверное, чтобы собраться с мыслями. — Кресло опрокинулось, я тоже. Потом вспомнила, что радовалась, и возобновила радость. Прости, что разбудила.
Усмехаюсь. Лия такая Лия, что я даже не удивляюсь её причудам.
Наклоняюсь, хватаю ее в охапку и поднимаю над полом.
Она взломала их архив. Это значит, что очень скоро мы сможем узнать то, что затевает Коллинз и его ручные псы. И я, наконец, смогу лично убить каждого человека из той команды, которая занималась делом Зимнего солдата.
— Четыре утра, завтра идти к Фьюри с утра на отчёт, — напоминаю я девушке.
— Я сначала сама поиграюсь с архивом. Мне интересно, ради чего я работала, — бурчит она и широко зевает.
Кажется, кому-то давно пора в кровать.
— Все равно тебе нужен сон, — настаиваю я, на секунду ставя ее на пол, но только для того, чтобы поудобнее перехватить.
Кладу уже засыпающую в моих руках Амелию на кровать и укрываю одеялом.
— Не уходи, — шепчет она, смотря на меня сонными глазами.
В голове мелькает „я и не собирался“. Ложусь на большую кровать немного поодаль от завернувшейся в плед девушки, но она, будто почуяв тепло, ластится ко мне. Как кошка примостилась у моего бока и теперь тихонечко сопит. Милейшее создание, которому палец в рот не клади — она отрежет его тебе раньше, нежели ты успеешь приблизиться к ней.
— Ты молодец, Лия, — наклоняюсь и целую ее в лоб.
Так делала моя мама, когда я был маленький. Этот жест как бы говорит, что ты в безопасности. Нет никаких угроз, пока я рядом.
Если этой угрозой не являешься ты.
Лия почти мгновенно засыпает; ее дыхание становится ровным, на лице появляется полуулыбка, которой она способна сразить любого. Ее тихое сопение напоминает мурлыканье маленького котенка. Но мы-то знаем, что даже у самых милых котят есть острые когти, которыми они непременно пользуются в подходящий для них, но чаще всего неподходящий для нас момент.
Не перестаю повторять, что Лия странная. Но странная не в смысле того, что ее крыша давно уехала, помахав нам рукой, хотя, иногда я в этом сомневаюсь, а странная в том, что она смогла сделать со мной. Она смогла усыпить бдительность убийцы, Зимнего солдата. Ей удалось показать мне, что во мне все же осталась частичка человечности. Амелия доказала мне, что я — Джеймс Барнс.
Она меня удивляет. Лия настолько разноплановая личность, что иногда мне кажется, будто в ней живет сразу два человека: Лия — девчушка с заливистым смехом и странными наклонностями и Амелия Роджерс — человек, с самого детства изучающий программирование и живущий им, и безжалостный убийца. Последнее относится и ко мне.