После ее ранения во мне что-то сломалось; будто кто-то нажал на кнопку и перезагрузил меня. Единственной мыслью в тот момент была „а что, если она не выживет? Что, если мы не успеем?“. Больше не было ничего. Только она и ее кровь, в которой я был весь испачкан. Тогда я почувствовал, что если она не выживет, я умру. Джеймс Барнс умрет вместе с этой несносной Роджерс. Останется только Зимний солдат, которому все равно. Который будет беспрекословно подчиняться приказам, как охотничий пес.
Эта неделя стала адом для меня. Раньше я думал, что уже пережил ад, когда ГИДРА нашла меня, но нет. Это в стократ хуже; не знать, что будет дальше, не знать, выживет ли она. Я не знал, что делать. Срывался на Стивене и на Мер. Последняя оказалась неплохим человеком; она заботилась об Амелии, когда я только и делал, что срывался. Я благодарен ей за это.
Стивен терпеливый. И я действительно благодарен ему за то, что он смог вытерпеть мои психи, откуда-то взявшиеся яркие взрывы эмоций. Он переживал за Амелию не меньше, чем я. Иногда дежурил у ее постели, отправляя меня спать. Успокаивал меня, периодически в грубой форме.
Стив все понял. Он перестал читать мне нотации насчет того, что Амелия еще молода и я совершенно не тот, кто ей нужен. С последним я безапелляционно согласен. Но как только я представляю ее с другим, с тем же Пьетро, руки сами тянутся задушить его. Кэп смирился с тем, что хочет он того или нет, я буду рядом с Лией до тех пор, пока она сама не попросит меня уйти.
Я так и не смог заснуть до самого утра. Когда за окном начинает всходить солнце, окрашивая небо в багряный цвет, я, приподнявшись и отодвинув Лию, тихо выскальзываю из комнаты. В квартире царит полумрак. Солнце, еще не успевшее осветить все комнаты, тихо ползет по небосводу.
Решив, что Амелия захочет в душ, когда проснется, а это занимает уйму времени, пойду туда первым.
Волосы отросли еще сильнее, — то и дело лезут в глаза. Иногда хочется отстричь, чтобы не мешались, но потом понимаю, что без длинных волос это уже буду не я. За волосами можно прятать лицо.
Когда я выхожу из ванной, солнце уже встало. Я долго стоял под струями обжигающе горячей воды, прокручивая в голове раз за разом события минувших дней. Вода помогает думать, и освежает мысли.
Время на часах уже близится к семи, а раз Фьюри просил приехать к нему примерно к девяти, то это значит, что пора будить мелкую Роджерс.
Проскальзываю в комнату и еще некоторое время смотрю на спящую Лию. Так не хочется будить это мирное сопящее создание, но долг есть долг.
— Лия, — зову ее я, но безрезультатно. – Лия!
Девушка либо так крепко спит, либо притворяется.
— Лия, проснись, — я подхожу ближе. — Мы к Нику опоздаем.
Девушка лежит на спине, широко раскинув руки. Звезда пленительного счастья.
— Лия, — наклоняюсь и замечаю, как дрогнули ее губы. – Эй, я вижу, что ты не спишь. Вставай.
Опять ноль реакции. Ну что ж, я покажу тебе, что значит не слушать меня.
Делаю вид, что выхожу из комнаты и прикрываю за собой дверь. Решаюсь на еще одну подлость — наливаю на кухне стакан воды и с ним крадусь к двери. Открываю дверь с пинка и кричу:
— Рота подъем, солдат Роджерс! Вы опоздали на пять минут! Вы понесете наказание за непослушание!
Лия хитро приоткрывает один глаз, но тут же ошарашено садится на кровати, лупая глазами.
— Джеймс! — пищит она. – Ай, больно же! — она трет простреленное плечо.
Сама виновата, дорогая. Надо было вставать раньше.
— Утренний душ, — ухмыляюсь я, демонстрируя ей пустой стакан, вода из которого аккуратно так вылилась ей прямо на голову. — Ты не хотела просыпаться.
— Еще пять минут, — скрипит она, откидываясь обратно. — Я мало спала.
— Нечего было сидеть за своей железной коробкой до четырех часов, — парирую я, прислоняясь плечом к шкафу.
— Зато я взломала их архив, — фыркает она, накрываясь с головой одеялом. Голос, доносящийся из-под толстого одеяла, был приглушен. — Сколько у нас времени?
— Сейчас семь, — констатирую я. — Фьюри ждет нас к девяти.
Лия громко стонет, будто её убивают.
— За что-о, — канючит она, откидывая одеяло с лица. — Почему так рано?
— Это же Ник, — я развожу руками. — Ты знаешь, что он ранняя пташка.
— Чертов жаворонок, — шипит Амелия, садясь на кровати. — Так бы все перышки и повырывала, — она встает, неловко качнувшись.
— Он и так лысый, — усмехаюсь я, мельком бросая взгляд на ее голые ноги, прикрытые лишь большой футболкой, подозрительно похожей на мою. Плавные изгибы бедер, острые коленки… Сглатываю.
— Я в душ, — бросает она перед тем, как виляя бедрами, скрыться за дверью. — Поставь чайник, пожалуйста!
Бреду в кухню, посмеиваясь над тем, что только что провернул. Я перенимаю замашки Амелии. Но это было действительно весело. И мне не стыдно. Если только немного — за то, что у нее разболелось плечо. Хотя, если вспомнить, какое у нее лицо было в тот момент, этот факт уходит на последние позиции; это того стоило.
Лия заставила меня почувствовать, что такое веселится. По-настоящему „отрываться“, как она говорит. Заново научила смеяться по мелочам. Стив был удивлен, когда я начал громко смеяться над его глупой шуткой.
Набираю в чайник воду и нажимаю на кнопку. Раньше, чтобы поставить чайник, нужно было гораздо больше дел, нежели сейчас. Нажал на кнопку и через пару минут у тебя готовый кипяток. Раньше же нужно было налить туда воду с ведра, а если в ведре не было воды — сходить за водой; и не важно сколько градусов на улице. Зажечь конфорку спичками, заметив для себя, что они заканчиваются и только тогда поставить чайник на плиту. И ждать приходилось как минимум минут десять.
В этом веке все стало гораздо быстрее.
Амелия как ураган врывается в кухню через десять минут, сшибая по пути стул.
— Ты все стулья решила сломать? — как бы между прочим интересуюсь я, поднимая табуретку.
Девушка многозначительно показывает мне язык, и стремительно идет к холодильнику, чтобы раздобыть что-нибудь съестное. Достает оттуда предусмотрительно оставленные там сэндвичи и кладет на стол.
Толкает меня в сторону, отодвигая от шкафа, и достает оттуда банку с кофе. Насыпает себе в кружку, которую я достал до этого, и уже закручивая крышку, спрашивает:
— А ты будешь?
Я всплескиваю руками.
— Нет, ты что, я не ем. Фигуру берегу, знаешь ли, — язвлю я, отбирая у нее кофе. — Естественно, буду.
Лия фыркает и собирается отойти, но я быстрее. Хватаю ее за талию и притягиваю к себе.
— Голодом меня решила морить? — спрашиваю я, смотря на нее сверху вниз.
Амелия подняла глаза и теперь с интересом изучает мое лицо.
— Ага, поморишь тебя. Сам все сожрешь, — усмехается она. Я прижимаю ее к себе еще сильнее; мне кажется, я слышу треск костей, и наклоняюсь к ее лицу.
— Не все, — выдыхаю я, касаясь ее губ своими.
Кажется, Лия только этого и ждала. Она поднимает руки, обхватывая меня за шею и приподнимается на носочки, чтобы быть еще ближе, прижимается ко мне всем телом. Горячо, страстно, несколько грубо я сминаю ее губы, завладеваю ее языком. Амелия довольно нагло пытается занять лидирующую позицию, но я приструниваю ее, несильно кусая за губу.
— Сладкая, — констатирую я, отрываясь.
— А тебе лишь бы пожрать, — смеется она, притягивая к себе. — Не отвлекайся.
Подсаживаю ее на столешницу; Лия обхватывает ногами мои бедра и кусает за язык. Роджерс через ткань майки царапает мою спину, заставляя кожу покрываться мурашками. По-хозяйски задираю футболку и вожу руками по ее изящному телу, очерчивая пальцами каждый миллиметр нежной кожи. Девушка урчит от удовольствия мне в губы и еще сильнее впивается в них. Как будто я — это последнее, что у нее есть.
Сколько мы так простояли — я не знаю, но оторваться друг от друга мы не могли долго. Мы не могли насытится друг другом. И чем дальше мы заходим, тем труднее остановиться.