Очнулась я за столиком в кафе. Мэт с очаровательной улыбкой тыкал мне в руки меню и убеждал официанта, что я у него девушка творческая, а потому несколько рассеянная.
Я, конечно, творческая и, может, иногда и рассеянная, но точно не девушка этого напыщенного выхухоля. Вот чего удумал, выставить меня дурочкой перед официантом. Покрутив меню в руках, но так и не открыв, я заказала апельсиновый раф, брауни и «Наполеон». Матвей заказал чайник чая с чабрецом, стейк и какой-то салат с заумным названием. В животе предательски заурчало, потому что пообедать сегодня я не успела, только перехватила по пути к Борису Алексеевичу бутерброд. Матвей с усмешкой взглянул в мою сторону и дополнил заказ:
— Девушке десерты после принесёте. А вначале греческий салат и классическую лазанью. Сок какой будешь?
Ну хоть про сок спросил, а то совсем не удосужился поинтересоваться моим мнением.
— Томатный.
— И томатный сок. Не холодный. Пока всё, — он кивнул официанту, и тот отошёл от стола.
— А почему не холодный? Может, я со льдом люблю? — не то чтобы мне хотелось спорить, кушать хотелось сильнее, но всё-таки было любопытно.
— Чтобы горло не болело. А то знаю я тебя, чего только не придумаешь, чтобы завтра со мной не поехать.
— Но у меня, может, действительно планы на выходные.
— Такие, что нельзя отменить или перенести? Ну, хочешь, я тебя у Стёпки отпрошу? Клятву принесу в твоей верности и целомудрии?
— Ой, не надо. Да и при чём тут Стёпа? Чего ты вообще к человеку прицепился? Ты его видел от силы раза два. А за сегодняшний вечер упомянул раз пять.
Вот ведь шут гороховый. Всё ему Стёпа покоя не даёт.
— Да потому что странный он, твой Степашка. Не подходит он тебе.
— А кто подходит?
Но узнать ответ на вопрос мне не удалось — принесли заказ. И я с аппетитом набросилась и на салат, и на лазанью.
Беседа возобновилась через некоторое время и продолжалась под кофе с десертами. Но темы кружились в основном вокруг работы, общих знакомых и почему-то моей биографии.
— Тебя маменька нарекла таким экзотическим именем?
— Да, вычитала где-то, и ей понравилось. Она и решила, что если родится девочка, то будет Илария, если мальчик — то Илья. Папа был не в курсе её планов. Когда узнал, было поздно: меня уже в свидетельство о рождении записали Иларией.
— Тебе-то самой как такое имя?
— Мне самой нравится, никогда не мечтала поменять. Папа называет Илей, мама Лиечкой. Главное, чтоб до Лары не сокращали. Не люблю имена Лариса и Борис, вот прям бр-р-р-р.
— Почему? — выгнув левую бровь, спросил Мэт.
— Считалочка в детстве была про крысу Ларису и повелителя помойных крыс Бориса. Мне её крестная рассказала, когда я в садик ещё ходила. С тех пор никак не могу избавиться от ассоциации с крысами.
— Только папе моему не говори.
— Борис Алексеевич идёт сразу в комплекте с отчеством. Он у меня никак не стыкуется с крысами.
— А меня бабушка Матвеем назвала. Тогда считалось редким именем. И сокращали меня в детстве Мотей или Матюхой. Мне жутко не нравилось, поэтому, когда пришёл в школу, сразу учительнице объявил, что называть меня можно только полным именем или по фамилии. На сокращения я откликаться не буду. Она была удивлена, но прониклась моей просьбой, не стала ни смеяться, ни обсуждать. До конца школы я и доучился Матвеем, а вот в универе кто-то придумал сокращение на английский манер — Мэт. Поначалу не очень нравилось, потом привык.
Я вживую представила, как мальчишка семи лет с важным видом требует от учительницы называть его исключительно полным именем, и прыснула.
— Что смешного?
— Ты, наверное, был забавным в школе. Высокий и худой, и непременно важный. На сокращённое имя он откликаться не будет, ишь ты!
— Не-е-е, я в школе до девятого класса был мелким, а в началке вообще толстенький. Бабушка кормила на убой. Потом в старших классах вытянулся и стал ходить в качалку и на борьбу, тогда модно было.
Я отломила кусочек от десерта и задумчиво посмотрела на Матвея. Представить его толстым и низеньким я не могла. А ещё не могла понять, зачем он сейчас рассказывает мне такие откровения. При наших вечных враждебных перепалках эту информацию можно использовать против парня.