- Мне надо где-то переночевать! - заорал я.
- Все, что пожелаешь, малыш! - крикнул Арти в ответ. Он оглядел с десяток частей моего тела и добавил: - Будь как дома!
И исчез.
Превосходно. Было уже почти половина пятого утра, и я так устал, что валился с ног. Я протолкался сквозь толпу гостей, каждый из которых успевал сказать мне несколько слов, пока я шел мимо, и открыл дверь спальни. Тут было темно, и это пришлось мне по душе. Я закрыл дверь, но не стал зажигать свет, а начал ощупью пробираться к постели.
Однако в ней уже были люди. Не скажу точно, сколько именно.
- Осторожней, ты! - рявкнул кто-то.
- Прошу прощения, - ответил я.
На полу лежал коврик. Я прилег на него, прикрыл глаза, и шумная гулянка для меня кончилась.
Самое странное заключалось вот в чем: я знал, что сплю и вижу сон, но понятия не имею, что мне снится. Я в жизни не видел такого гадкого сна будто ты спишь и знаешь, что спишь, и видишь сон, и знаешь, что это дурной сон, кошмарный сон, но не знаешь, о чем он, этот сон.
Наверное, это самое страшное. Ужас перед лицом неведомого, и все такое. Мне так отчаянно хотелось познакомиться с содержанием моих сновидений, что я вылетел из мира снов, будто пробка из бутылки.
Я лежал на каком-то полу, в широком снопе солнечного света.
Что-то было не так. Окна моей спальни выходят на север, и солнце светит в них под острым углом, причем только в разгар лета, да и тогда в комнату просачивается лишь тоненький лучик. Кроме того, у себя в спальне я дрыхну на кровати, а не на полу. Тут что-то не так, совсем не так, как надо.
Сначала просыпается тело, а мозги - уже потом. Я открыл глаза, пошевелил руками и все вспомнил.
Я рывком принял сидячее положение. Спина болела так, будто из меня выдернули позвоночник.
- Н-да! - произнес я и снова лег. Сон на полу - не самый лучший отдых даже в самые лучшие времена.
Я предпринял вторую попытку подняться, на этот раз медленно, и мне удалось проделать все телодвижения, необходимые для того, чтобы встать на ноги. Я чуть подался вперед и оглядел комнату.
Теперь на кровати возлежал Арти, и он был один. На всех горизонтальных поверхностях - трюмо, ночном столике, сиденьях стульев стояли полупустые стаканы. Дверь шкафа была открыта, и на полу перед ним высилась груда одежды.
В воздухе стоял кофейный дух, и я, выйдя из спальни, направился к его источнику. Возле кухонной ниши мне на глаза попалась лиловоокая красотка с волосами цвета воронова крыла, одетая в грубые полотняные штаны и черный свитер с высоким горлом. Она готовила яичницу-болтунью. Красотка была босая и совсем маленькая. На вид - гибрид негритянки, китаянки и француженки. Такой облик обычно принимают еврейские девушки, обучающиеся в музыкально-художественных школах.
Она заговорила первой.
- Вы спали на полу. - Это было произнесено сухим и прозаичным тоном, каким обычно говорят о погоде.
- Похоже, да, - ответил я. Спина у меня болела, руки были грязные, рот, казалось, забит шерстью, а в довершение всего я прекрасно помнил, почему нахожусь здесь, а не в своей собственной уютной квартирке над гриль-баром "Я не прочь". - Можно мне немножко кофе?
Она указала на чайник вилкой, с которой капал яичный белок.
- Угощайтесь. Что, похмелье?
- Нет, я вчера не пил. Который теперь час?
- Начало третьего.
- Сейчас день?
Она уставилась на меня.
- Разумеется, день. - Девушка снова принялась взбивать яйца. Видать, вечеринка была ого-го!
- Так вас тут не было? - спросил я, открывая дверцы буфета в поисках чашки.
- Они все в мойке, - сказала красотка. - Нет, не было. Я девушка-вытрезвитель.
- О! - изрек я.
Мы стояли недалеко друг от друга, она у плиты, а я возле мойки. Порывшись в груде посуды, я вытащил чашку, как мог, вымыл её и налил себе кофе.
- Что-то я вас раньше тут не видела, - сказала девушка.
- Я редко сюда выбираюсь.
- Откуда выбираетесь?
- Из Канарси.
Она скорчила такую гримасу, будто я отпустил сальную шуточку, и сказала:
- Ну-ну, давай, заливай.
- Нет, правда.
Красотка взяла себе тарелку, выложила на неё болтунью, а сковородку поставила обратно на плиту - Если хочешь яичницы, стряпай сам, - сказала она. Девица не хотела меня обидеть, просто ставила в известность.
- Нет, спасибо, - ответил я, - хватит с меня и кофе.
Она отнесла свою тарелку и чашку к нагромождению мебели на середине комнаты и села. У Арти нет кухонного стола. Я уселся напротив неё и стал с хлюпаньем тянуть свой кофе, ещё слишком горячий. Девушка не обращала на меня никакого внимания, кидая в рот кусочки яичницы, будто уголь в топку печи - ш-шик, ш-шик, ш-шик. Как патрульный Циккатта с его буль-буль-буль. Размеренно, как это делала бы машина.
- Когда проснется Арти, как вы думаете? - спросил я.
- Когда я соберу завтрак, - ответила она. - Ты не обязан его дожидаться.
- Еще как обязан, - сказал я. - Мне надо с ним поговорить.
На этот раз она удостоила меня взгляда.
- О чем это?
- О затруднениях, - ответил я. - О той луже, в которую я сел.
- А что тут может поделать Арти?
- Не знаю, - сказал я, и это было правдой. Просто мне не пришло в голову, с кем бы ещё поговорить.
- Если речь о деньгах, то Арти на мели, можешь мне поверить, сообщила она.
- Не в деньгах дело. Мне просто нужно с ним посоветоваться.
Она подняла глаза от своей исчезающей яичницы и возобновила эти ш-шик, ш-шик, ш-шик. Потом на миг остановилась и спросила:
- Что случилось? Тебе нужен гинеколог?
- Господи, нет! Ничего подобного.
- Если дело не в деньгах и не в сексе, то я уж и не знаю, что сказать. Ты ведь не старьевщик?
- Я? Нет, только не я. - Эта идея удивила меня не меньше, чем мысль о том, что ко мне подослали двух наемных убийц для исполнения своих служебных обязанностей. Я - старьевщик? Я - угроза для организации?
- Да, я тоже так не думаю, - сказала девица. - У тебя слишком здоровый вид.
Это замечание можно было воспринять едва ли не как оскорбление, высказанное сухим деловым тоном в мгновения отдыха от пережевывания яичницы.
- Просто у меня возникли сложности, - сказал я. Сделав несколько глотков кофе, я сделал несколько шагов по комнате. Спал я полностью одетым и теперь чувствовал себя помятым и взопревшим, как человек, который спал полностью одетым. У меня было ощущение, будто я спал в автобусе, ехавшем по бездорожью.
- Извините, что темню, - сказал я, - но мне думается, что об этом деле лучше не распространяться.
Девица пожала плечами, прикончила яичницу и встала.
- Мне плевать, - сказала она.
Когда девушка пошла относить свою тарелку в раковину, я вспомнил, что располагаю сведениями, которыми вполне могу с нею поделиться.
- Меня зовут Чарли, - сообщил я - Чарли Пул.
- Привет, - сказала она, стоя над мойкой спиной ко мне. Своего имени она так и не назвала. - Ты хочешь разбудить Арти?
- А можно?
- Если ты этого не сделаешь, я сама разбужу.
- О. Ну что ж.
- Только долго не возитесь.
- Ладно.
Я вернулся в спальню с полупустой кофейной чашкой в руках. Арти лежал на животе, раскинув руки и ноги, и был похож на кривую свастику. Спал он, судя по всему, очень глубоко.
- Арти, - позвал я. - Эй, Арти.
Удивительное дело. Он тотчас открыл глаза, перевернулся на спину, сел и, посмотрев на меня, сказал:
- Хло?
- Нет, - ответил я. - Чарли. Чарли Пул.
Арти заморгал, потом одарил меня широченной улыбкой и произнес:
- Чарли, малыш! Рад тебя видеть. Давно не виделись, малыш!
- Я пришел вчера ночью, - напомнил я ему, ещё не совсем веря, что он проснулся.
Арти по-прежнему широко улыбался и смотрел на меня сияющими глазами.