Энрике ощутил одиночество, несмотря на то что был разбужен голосом Лиз. Она сидела на коленях подле него и смотрела без какого-либо определённого выражения на лице.
— Но как ты могла сокрушить все, что дорого мне? Сейчас я вспоминаю и то, как испытывал влечение и то, как горел гневом, и то, какой страх и ненависть испытывал к тебе. И я не знаю, что из этого на самом деле я испытываю к тебе.
Глаза Лиз превратились в два озера, по которым от слов Энрике расходилась рябь, и в ней рушились очертания луны.
— Ты глупый.
— Я не знаю, настоящие или это глаза, мне больно думать, что за твоими глазами нет ничего, а они просто наваждение, возможно я говорю с ожившими костями, которые удерживает в одном скелете бесконечная ненависть. Что ты такое?
Лиз враждебно сощурила глаза.
Быстрое движение. Энрике схватил меч, вытащил его из ножен и сделал взмах, разрубивший белёсое облако пыли, оставшееся там, где был образ Лиз.
— Энрике, не уходи.
— Я не уйду, — мрачно ответил воин, — пока не убью тебя.
"Я прикончу тебя. Расправлюсь с тобой и всеми теми воспоминаниями, что терзают меня, я разрублю этот клубок, лишу тебя смысла. Мне больно от этой земли, я не хочу находится здесь, и я не хочу находится в мире, где ты ещё жива, пусть тебя не будет здесь. Тебе больно здесь существовать, я знаю, так позволь же мне избавить тебя от этой боли."
Вскочив, Энрике припал к дереву и стал всматриваться во тьму, искав глазами силуэт своей цели.
— У тебя нет таких сил, чтобы даже прикоснуться ко мне, Энрике, прошу. Мы уйдем с тобой в другой мир, где нет войны, где нет всех тех ужасов, что ты испытал.
— Ха! Твой голос наконец-то стал настоящим!
— Да. И я не хочу драться с тобой.
В этот момент Энрике метнулся к ближайшему дереву и махнул мечом во тьму, где оказалась Лиз, меч вошел глубоко меж рёбер, и из меж утонченных губ просочилась кровь.
Маленькая девичья ручка поднялась.
И Энрике отлетел вдаль, сломав позвоночник об дерево, рухнув затем на землю.
Смерть была мгновенной.
— Ты останешься со мной… хотя бы мертвый, — сказала Лиз и медленно сползла спиной по дереву, она вытащил клинок и отбросила его. Рана была страшной, но не для существа её природы.
Закрыв лицо руками, Лиз зарыдала.
В голове прокручивались глаза Энрике в последнее мгновение жизни.
_____
Наступил день.
Красными глазами Лиз смотрела туда, где лежало мертвое тело и не решалась подойти.
Где-то в скале лежали костьми трое других воинов, пришедших в её лес.
Всю ночь она не могла понять, что произошло.
Только теперь, при свете дня, все эмоции сформировали гигантскую скалу, которая врезалась в неё, и она закричала на весь лес. Она орала так громко, как никогда в своей жизни, и нельзя так кричать, не имея на то иной причины. Крик, полный боли и страха, полный отчаяния. Боль, разрывающая не тело, но сознание. Боль, от которой теперь не получится избавиться, и которая поглотит целиком и надолго, будет содрогаться от неё всё существо, глубокая как океан боль. Падая в него, она смотрела на затухающее солнце.
Это было невозможно.
Вся надежда умерла в один момент.
Резко обрывается всё. Вообще всё. Что-то, что было важным, теряется.
Она закрыла глаза чтобы глубоко вдохнуть, а когда на выдохе открыла их, то увидела, как трое воинов в белых латах поднимают четвертого с земли. Вставший обернулся. Это был Энрике. В его глазах была нежность, и ничего, кроме нежности.
Четверо ушли в никуда.
Им было хорошо.
Лиз кисло улыбнулась.
Начался вечный плач королевы леса.