С таким букетом мыслей и ощущений Лиз начала свой день.
_____
Четыре всадника подошли к мосту.
Одним из них был Безродный Джон, предки которого сгинули в невообразимой тьме, и он остался без рода, который к тому же не был знатным, но имел ремесленную традицию, которая теперь в лице Джона стремилась в ничто.
Мост был частично разрушен, но по нему можно было пройти.
Всадники были одеты в черные плащи поверх рубах, но только лицо Джона было скрыто во тьме большого капюшона. Два дня он не спал.
Предки Безродного были горожанами. В одну безлунную ночь тёмные силы напали на их дом. Проснувшись, он увидел, как нечто очень тёмное, на что не мог падать свет этого мира, пожирает заживо его родных и близких. На утро Джон остался один в комнате, заполненной потрохами и обрывками конечностей. Тот дикий ужас, что поразил его тогда стер в нем всякую восприимчивость к чему-то менее страшному. Ничто больше не могло сравниться с однажды увиденным истинным ужасом из враждебных миров.
Убегая из города, мальчик наткнулся на старый разрушенный монастырь, в котором жили немногие оставшиеся братья. Оставшись у них, он познавал страшные тайны об иных мирах, изучению которых эти монахи посвятили свою жизнь.
В странствиях Джон и Энрике что-то узнали друг о друге.
В монастыре Джон изучал священные тексты людских народов, и ему открылась их великая сила. Владение ею наполняло жизнью умирающую плоть, изгоняло зло из падающей души и пробивало свет во тьме отчаяния. И всякий раз, когда на них летели горящие снаряды, ядра пролетали мимо, когда фланг рушился под натиском вражеской конницы, Джон неустанно и яростно читал молитвы, оберегающие ядро кампании и её славных ветеранов, наполняя их тела крепостью; и, получая многочисленные раны, ветераны стояли, не ощущая боль, они слышали в своем разуме единое на всех течение мысли, которое просачивалось через их души единым святым дождем.
Среди бесчисленных молитв, которые ведал Джон была одна, способная избавлять от зла из иных миров. Это был древний текст, который написал один из пророков, тому пророку являлись святые сущности, видевшие зарождение мира. Его чтение были способно изгнать самых страшных существ, что могли встретиться человеку. И текст этот был огромен. Его необходимо было изрекать непрерывно три дня подряд.
И Джон знал этот текст наизусть, и теперь уже второй день он читал его про себя, в своем уме, он не ел и не пил, а сила молитвы наполняла его тело.
Нужно было прийти в родной чертог и в центре его завершить чтение молитвы, которая развеет тьму, покрывшую окрестные земли.
Энрике не знал, что ждет его, но он слышал в своей голове чтение и знал, что нельзя допустить, чтобы кто-то или что-то дорвалось до чтеца.
Когда четверо преодолели мост, перед ними открылась дорога, ведущая в лес по склону прямо до руин замка, главная башня которого теперь не возвышалась над землями.
"Деревья, они стали другими…" — подумал Энрике, увидев более мощные стволы, покрытые белесым налётом и странными белыми венами, от которых исходило лёгкое пульсирующее свечение иной жизни, меж толстых корней, вышедшие из-под земли буйствовал синий кустарник, усеянный чёрными злыми цветками.
От лес странного леса исходила неясная энергия.
Кони встали. Дальше животные не хотели идти.
Всадники спешились и отпустили своих друзей на волю, взяв ношу на себя. Но не так уж и много вещей у них было. Они теперь надели кольчужные рубахи и остроконечные шлема с наносниками, вынули четыре шипастые булавы и пошли твердой поступью по лесной дороге, на которую с обеих сторон ползли могучие корни.
Но стоило миновать опушку, как среди деревьев стали мелькать черные тени. Сперва их было две, затем добавилась третья, но путники шли, не придавая им значения до тех пор, пока количество теней не выросло до десятка.
"Что же это… Лиз, неужели твои питомцы?"
Вскоре Энрике услышал чуть ли не рядом со своим ухом наглое рычание и озлобленный лай, когда он повернулся, то ощутил на лицо мелкий брызг слюни чёрной твари, очертания которой оставались неясными даже при дневном свете. Тверь высунулась и провела лапой по кольчуге, в ответ на что Энрике опустил на тёмную голову булаву, и та раскрошила череп. Перед ним рухнуло что-то напоминающее человека, но плоть которого стала невероятно развитой и покрылась короткой чёрной шерсткой, пальцы превратились в грубые когти, а череп был деформирован и стремился в очертаниях к медвежьему, ноги неблагородно укоротились, а туловища стали более массивными.
"Сучка! Небеса… во что же ты превратила мой народ!?"
Но почему-то вспыхнувшая ненависть внутри Энрике мгновенно сменилась странным непередаваемым теплом. Ему вдруг захотелось увидеть лес таким, каким он был давно, когда ещё он гулял здесь с Лиз.