Осторожности Борису Петровичу было не занимать – беспрестанно оглядываясь, словно бы ненарочно, он продолжал свою прогулку к главному вестибюлю, из которого большая парадная лестница вела наверх, к покоям хозяев. В силу того, что сейчас и Елена Павловна, и гости ее находились в Белой гостиной, вероятность столкнуться с кем-либо здесь была ничтожно мала. Минуя несколько десятков ступеней и ныряя в полутьму коридора, старый князь силился вспомнить все то, что когда-то ему рассказывала баронесса Аракчеева, допущенная в эту часть дворца: проверять каждую дверь на статус помещения за ней попросту не было времени. Впрочем, это сделать все равно бы пришлось – Варвара Львовна явно не имела на руках планировку верхнего этажа, а ее витиеватые объяснения едва ли подлежали переложению в четкую инструкцию. Посему приходилось действовать по наитию и проверять ряд комнат на соответствие искомой. Кабинет покойного Михаила Павловича был обнаружен лишь спустя полчаса, и, к счастью для старого князя, в том самом крыле, где он и производил свои поиски. Юркнув в образовавшуюся щель и притворив за собой створку темной двери, Борис Петрович сощурился, стараясь хоть немного привыкнуть к отсутствию освещения и разглядеть хоть что-то. Зажигать даже самую малую свечу было бы неразумно – войдет кто, сразу почует запах затушенного пламени. И тогда, как ни таись, а быть ему обнаруженным. Так что выход был один - довольствоваться скупым светом выползшего на небо полумесяца (к превеликой радости, тот грозился перерасти в полноценную луну). Освоившись за несколько минут в непривлекательных условиях настолько, чтобы не натыкаться при каждом шаге на предметы меблировки, князь Остроженский двинулся в сторону письменного стола, поверхность которого была практически пуста – лишь крупная чернильница, несколько книг и какая-то статуэтка: Елена Павловна сохранила все таким, каким оно было при жизни ее покойного супруга.
Ящики стола оказались заперты. Точнее, запертым оказался верхний, а в нижних не хранилось ничего, кроме каких-то бумаг, не представляющих ценности для визитера. Острый взгляд блуждал по помещению, пытаясь понять, чем раскроить проклятое дерево, или что еще могло бы стать тайником для столь важной вещи. Михаил Павлович слыл человеком сердечным, и в том, что он трепетно относился к подобным мелочам, не приходилось сомневаться.
– И что же Вы с таким упоением ищете, любезный? – ровным, бесстрастным голосом осведомился Николай, бесшумно проникая в кабинет.
Свет от небольшого стеклянного фонарика, находящегося в его руках, тут же удлинил тени, придав им жуткие очертания. Вздрогнув, князь Остроженский обернулся к нежеланному гостю: на его неприятном лице промелькнул было испуг, но тут же сменился каким-то наигранным удивлением, когда личность стоящего перед ним человека была идентифицирована. Цесаревич опасности практически не представлял, потому особо беспокоиться не стоило. Если, конечно, юнец не позвал с собой охрану.
– Ваше Императорское Высочество, – старый князь расшаркался, выказывая свое почтение, – какая приятная встреча.
– Увы, не могу сказать того же, – при всей своей мягкости и открытости, Николай умел проявлять сдержанность и даже жесткость, если того требовала ситуация. И с неугодными ему любезничать бы не стал. – Что Вы здесь делаете?
– Так Ее Высочество попросили чернильницу принести, да-с, – с выражением искренней невинности отозвался Борис Петрович, показывая рукой на единственный достойный внимания предмет на столе. Цесаревича такой ответ, судя по его реакции, совершенно не удовлетворил.
– Елена Павловна не отдавала таких распоряжений, тем более Вам: с момента Вашего появления здесь Вы лишь раз, при приветствии, заговаривали с ней.
Стиснув зубы, старый князь постарался придать своему лицу наиболее добродушное выражение. Того, что мальчишка будет следить за каждым его шагом весь вечер, он не ожидал, и сейчас пытался решить, как выпутаться из ситуации с наименьшими потерями. Уйти сейчас – значило отказаться от поисков, ведь вновь сюда его уже точно не пустят: наверняка цесаревич доложит о том, что застал гостя на хозяйской половине.
– Что бы Вы ни искали здесь, милейший, попрошу Вас покинуть кабинет Великого князя, – не оставляя Борису Петровичу выбора, произнес Николай. Холодные синие глаза смотрели непреклонно, и становилось ясно – никакие увещевания здесь уже не помогут.
Поклонившись, князь Остроженский направился к выходу. Будущий государь даже не сменил позы – лишь проводил взглядом нежеланного гостя, все также стоя в нескольких шагах от двери, спиной к ней, тем самым указывая визитеру на его место. Это и сыграло с ним злую шутку – едва старый князь оказался позади цесаревича, все его почтение вмиг облетело шелухой: резко обернувшись, он нанес короткий удар в спину, целясь к самому позвоночнику. Из груди пострадавшего вырвался хрип, и он рухнул на пол, теряя сознание от боли. О проблемах Наследника Престола со спиной Борис Петрович был прекрасно осведомлен.
Какой-то гадкий голос советовал довершить дело и избавиться от главного претендента на власть уже сейчас, но старый князь отогнал эту мысль прочь. Еще не время. Надавившие на шею пальцы погрузили цесаревича в глубокое беспамятство, после чего пришлось оттащить его тело подальше от входа и притворить дверь: бросать поиски на полпути Борис Петрович не собирался. Правда, он не знал, как давно мальчишка следил за ним, и как скоро его хватятся, поэтому времени было не так уж много. Но он постарается успеть.
Увы. Князь Остроженский не знал, сколько минуло времени с момента, когда он возобновил свои поиски, чутко прислушиваясь к каждому едва уловимому шуму в кабинете и за его пределами, но ничего, хотя бы мало мальски похожего на браслет, не обнаруживалось. Стоило предположить, что где-то здесь имелся проход в тайную комнату, коими изобиловали все дворцы и усадьбы, однако выяснять, так это или нет, сейчас он не мог. В бессильной злобе смахнув на пол фарфоровую статуэтку, белеющую в полутьме кабинета, Борис Петрович убедился в том, что цесаревич не очнулся, и выскользнул за дверь, стараясь, чтобы старое дерево не скрипнуло лишний раз.
Отсутствие Его Высочества в гостиной было обнаружено, когда вечер подходил к своему завершению: Мария Александровна, несколько раз ловившая себя на мысли, что не может найти сына среди гостей, тут же обвиняла себя в излишней мнительности и контроле уже давно повзрослевшего ребенка, но на сердце было неспокойно. Когда же присутствующие стали расходиться, откланиваясь хозяйке и ее августейшей гостье, государыня поняла, что ее волнение было не безосновательно: Белая гостиная уже почти опустела, а Николай все отсутствовал. Справившись о сыне у Елены Павловны и убедившись в том, что та не более ее знает о местонахождении Николая, Императрица стремительно поднялась с диванчика, чтобы лично найти хоть кого-нибудь из слуг, вместо того, чтобы вызвать их. В такие моменты она теряла свой монарший статус: материнское затмевало царское. Великая княгиня, недоумевающая о причинах столь сильных переживаний Ее Величества, без лишних вопросов распорядилась найти цесаревича. А пока она раздавала указания тем из слуг, кто был оставлен во дворце после смерти Михаила Павловича (ссылаясь на то, что ей не нужен столь обширный штат, она распустила большинство из них), юбки темного платья Марии Александровны уже промелькнули за дверьми, ведущими в коридор хозяйской половины. Позволить себе сидеть без дела она не могла.