— Вы командир?
— Нет. Я военврач. Гинеколог.
Услышав это, Чубарь сдержал непрошеную улыбку, но все же не преминул пошутить:
— А что делать в армии гинекологу? На службу ведь пока брали мужчин?
— Это я по прежней специальности гинеколог, а так — военврач второго ранга.
— Словом, доктор?
— Да.
Наверное, человеку не в первый раз приходилось вести подобный разговор, и потому отвечал он Чубарю с какой-то почти заученной легкостью.
— А теперь что, из окружения выходите? Военврач не ответил.
— Тогда почему вот так, — допытывался Чубарь, — открыто? Можно опять к немцам в лапы угодить!
— Я из плена иду.
— Не рано ли? Обычно из плена возвращаются после войны.
— Меня отпустили. Чубарь пожал плечами. — Кто?
— Немцы.
— И куда вы теперь?
— В Свердловск.
От удивления Чубарь захлопал глазами.
— В Свердловск?
— Да.
— А как вы туда попадете?
Человек, казалось, даже не почувствовал растерянности Чубаря, глаза его были наполнены тем же затаенным страхом, от которого Чубарю все больше становилось не по себе.
— Я иду из немецкого плена, — будто окончательно убеждая Чубаря, уточнил через некоторое время военврач. Он вел себя так, как на допросе, который безнадежно затянулся и который в конце концов стал безразличным для него.
И Чубарю ничего не оставалось, как продолжать этот допрос:
— Где вас взяли в плен?
— Около Слонима…
— Раненого?
— Нет.
Разговор все время шел будто по кругам, которые в отличие от тех, что на патефонной пластинке, не имеют перехода от одного к другому. И потому каждый раз Чубарю приходилось начинать чуть ли не сначала.
Как бы там ни было, а Чубарь уже смотрел на доктора, как говорится, во все глаза, однако не потому, что почувствовал свое превосходство над ним, скорее, наоборот, внешняя отчужденность, которую доктор принес откуда-то, с каждой кинутой все больше вызывала у него растерянное недоумение.
— И вы серьезно доктор? — спрашивал далее Чубарь.
— Военврач второго ранга. — Для большей убедительности человек поднял руки, показав растопыренные ладони. Они были у него действительно докторские, как говорится, выхоленные, отмытые, будто он только что вышел из операционной.
Чубарь подался вперед всем телом и доверительно воскликнул:
— Это хорошо, что я вас встретил! Счастливое совпадение!
— Что, заболели?
— Нет, сам я здоров.
— А кто болен?
— Пока нет больных. Но могут быть. Точнее, раненые. — И тут Чубарь достал из кармана листовку, которую ему дал полковой комиссар, протянул доктору. — Почитайте вот.
Тот развернул ее, пробежал глазами: «В занятых врагом районах надо создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны повсеместно и всюду, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной связи, поджигания лесов…» — дочитав до этого места, доктор отвел взгляд в сторону и задумался.
Чубарь неопределенно сказал:
— Вот видите!
— Но я не понимаю, какое отношение… словом, зачем вы мне даете читать это?
— Я же вам сказал, нас, видать, свел счастливый случай! Мне вот так доктор нужен! — И Чубарь провел рукой по шее.
В глазах доктора шевельнулось нечто похожее на заинтересованность.
— В конце концов, кто же вы? — спросил он.
— Я уполномочен создать партизанскую группу. А листовка эта — мой мандат.
— Вот что…
Они помолчали…
— Вы здешний? — наконец спросил военврач.
— Нет. — Чубарь подумал и добавил: — Но считайте уже, что здешний. Правда, мне казалось, что Беседь еще где-то там, — он махнул рукой вперед. — Но вы вот говорите, что это она…
— Я так в деревне слышал!
— Я не упрекаю вас, — улыбнулся Чубарь. — Это даже хорошо, что Беседь рядом. Не волнуйтесь. Мы теперь с вами быстро дойдем куда надо. Там у нас леса кругом.
— И мы их жечь должны?
Наивность доктора показалась Чубарю нарочитой. Но Чубарь сдержал злость. Наоборот, притворно захохотал и бросил с чуть заметным укором: