Есть, конечно, немеряное наслаждение спровоцировать десяток-другой лбов, а затем врезать по ним прямой наводкой из орудий главного калибра, так, чтобы после залпа — только бульки на воде. Не менее приятно найти единомышленника, пусть даже частичного, и лелеять надежду, что это, мол, я ему открыл глаза. Существует высокий кайф в отстаивании и объяснении своей модели будущего литературы, в которой оценки проставлены собственной рукой. Но все это вторично по отношению к тому, какие мысли рождает в тебе та или иная книга. Что есть эта книга — известно, быть может, ее автору и, наверняка, потомкам. Мы можем лишь гадать. И посему остается единственный объект исследования — сам читатель. Критик исследует не столько само произведение, сколько собственные мысли, им вызванные. А потом пытается привести их в систему. Это не хорошо и не плохо, просто еще один «медицинский факт»…
Одиссей — большой come-back
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам, ахейские мужи?
О. Мандельштам
Во времена моего школьного детства говаривали: «Пережеванное — невкусно». Не знаю уж почему, но я всегда старался следовать этой максиме. И впрямь, разве недостаточно ловких ребят, которые будут до опупения толочь воду в ступе и слова в предисловиях и монографиях? И какие все хлопцы — остепененные, солидные, слова в простоте не вымолвят — где уж нам, дуракам, чай пить. Вот они пусть в сотый и тысячный раз повторяют панегирики Генри Лайону Олди. Можно, конечно, было бы влиться в их дружный хор и в очередной раз оповестить почтеннейшую публику о том, какой Г.Л. мастер слова, тонкий стилист и властитель дум, и даже цитаток в подтверждение надергать. Как будто почтеннейшая публика не зачитывается книгами харьковского тандема уже лет десять и вроде даже не предполагает о существовании такого писателя. Осмелюсь предположить, что, наверняка, и досточтимый сэр догадывается о своем таланте. Но хлопцам легче и проще хвалить, заливая патокой, чем взяться и проанализировать. Так оно безопаснее…
Каждый раз, когда я снимаю с полки новую книгу Дмитрия Громова и Олега Ладыженского, я не сомневаюсь, что прочитаю ее взахлеб, и предвкушение меня еще никогда не обманывало — Генри Лайон охулки на руку не положит. Конечно, и у Олди бывают более и менее удачные книги. Но речь сейчас не об этом. И не о самих авторах. Речь пойдет о герое их последней книги, хитроумном Одиссее-Улиссе…
…От античной истории до наших дней дошло немного — обрывки авторов, в основном, позднеримских, обломки статуй и колонн; неохватная культура, целый материк, Атлантида древней цивилизации как будто канула бесследно в бездну. Профаны, начитавшиеся Куна, а в лучшем случае — Грейвса, убеждены, что все постигли; специалисты же разводят руками и по сей день теряются в догадках. Облик античности, восстанавливается, как древняя мозаика — некоторые смальты уцелели, но общая картина все еще не ясна.
А интерес к античности, по сути своей, ведь не просто досужее любопытство. История Древнего мира не просто фундамент, из кирпичиков которого построена существующая цивилизация — это еще и предупреждение нам, неожиданным потомкам древних, о том, как все, столь знакомое и привычное, может внезапно исчезнуть во мраке невежества и лишь спустя столетия прорасти разрозненными артефактами. Впрочем, мы мало задумываемся о прошлом, слишком уж мы устремлены в будущее и живем завтрашним днем. Древние жили сегодняшним. Так ли это было глупо?..
Мы, даже не отдавая себе отчета, постоянно ведем диалог с античностью, пытаемся расшифровать письмена, начертанные на стене, прочесть в них свою судьбу. Но этот диалог не просто двух разных человечеств, это диалог личностей: те из нас, кто настроены по-философски, апеллируют к Платону, Сократу или Сенеке. Люди действия обращаются к Александру или Цезарю. Дети тянутся к Гераклу и аргонавтам. Но весь калейдоскоп античности в нашем сознании воплощает Одиссей.
Именно он ближе всего нашей душе, именно его образ вызывает у нас наибольшее понимание и сопереживание. Одиссей — не обычный Герой Эллады, он борется не с чудовищами или богами, он воюет с настоящим за будущее, борется с судьбой не ради посмертной славы, а за обычную, смертную жизнь. И в этом он — провозвестник Нового мира.
И еще один урок дает нам хитроумный Улисс — нет и не может быть порядка в собственном доме, и не удастся отсидеться в покойном и уютном месте, когда Ойкумена встала на дыбы… Одиссей, несмотря на все катаклизмы и пертурбации, практичен и приземлен и тем похож на нас. Его мудрость в том, что он твердо знает, что такое Добро и Зло, и может отделить одно от другого (как бы нам хотелось хоть немного в этом походить на него!). это простое, по существу, знание позволяет ему с легким презрением смотреть на бряцающих оружием недоумков и явных глупцов, напыщенно и темно рассуждающих о том, что не бывает «инвариантной морали». По их логике, в зависимости от обстоятельств, мораль может поощрять и одобрять насилия и убийства. Для подобных умников у Одиссея всегда в запасе крепкая палица или, в крайнем и неизбежном случае, туго натянутый лук.