Она брыкается и извивается. Ее руки связаны над головой, а лицо опухшее и покрасневшее. Похоже, ее избили.
— Ты должна мне помочь! Развяжи меня, пока он не вернулся! Развяжи меня! Развяжи! — умоляет она, рыдая навзрыд, отчего ее обнаженная грудь сотрясается.
Ее тело полностью на виду, и я настолько взвинчена от увиденного, что машинально сжимаю кулаки.
— Перестань нахрен орать, — приказываю я ей сквозь стиснутые зубы. Ее крики становятся все громче и громче, когда я пытаюсь сорвать пластиковые ремни, стягивающие ее запястья. — Ради всего херового! Не дергайся! — кричу я на нее. — И ЗАХЛОПНИ варежку!
— Да пошла ты нахуй! — рычит она и плюет мне в лицо.
Она однозначно травмирована, поэтому я прощаю ей такое поведение.
Я освобождаю одну руку, и она тянется ею, чтобы вырваться с другой стороны.
— Так, так, так… а у нас тут вечериночка, — раздается хрипловатый голос сраного жирдяя в клетчатой рубашке и старых вонючих джинсах, стоящего в дверном проеме. Он смеется и поправляет пряжку ремня.
— Ты пригласила подружку, голубка? — измывается он над своим питомцем на кровати. В его глазах-бусинках, глубоко посаженных на надутой роже, прослеживается голод.
Девчонка начинает орать… опять.
— Чтоб меня, — ругаюсь я и хватаю с прикроватной тумбочки тяжелый абажур.
Я со всей дури врезаю концом этой штуковины в физиономию долбаеба, и, к моему удивлению, он валится на пол, как матрешка.
К несчастью, он не отключается и хватает меня за лодыжку своими большими мясистыми крюками, и валит меня на пол. Он действительно связался не с той девчонкой, которую можно задурить, и пока девка все еще валяется на кровати, борясь со связанным запястьем, я начинаю колотить его рожу.
Что-то во мне вдруг щелкает…
— Ёбанный придурочный насильник! Как тебе такое? — звучит так, будто я плиткой луплю сырое мясо. Вновь и вновь. — Ты трахал ее в задницу? Да? — требую я ответа и снова дубашу его, прежде чем он пробует ответить.
Девчонка позади меня — опять — вопит.
— Подобные тебе мужланы не достойны даже дышать, — высказываю я, и мое тело восстанавливается, как аккумулятор, подключенный к зарядному устройству. — Насильник и члено…
— Хватит! Хватит! — кричит девка. — Ты его убьешь!
В этом и суть…
Хватаю осколок разбитого абажура и втыкаю его ему в рожу. Я поворачиваюсь к ней, пока он пригвожден к полу.
— У тебя должно быть больше чувства собственного достоинства, чем защищать это мудачье, — совершенно спокойно заявляю я.
Я обматываю его шею электрокабелем и сильно дергаю за него, как принцесса Лея в случае с Джаббой Хаттом.
— Ты ёбанная психичка! — кричит она и освобождается от последних пут и, будучи голой, поспешно вылезает в окно.
Минутой позже объявляется Рэв, который глядит на меня, оседлавшую мистера Дохляка, и цыкает, скрещивая руки и прислоняясь к дверному косяку.
Блин, он выглядит сексуально.
Я озорно смотрю на него, словно он только что застал меня за поеданием праздничного тортика перед главным событием. Его волосы небрежно падают на один глаз; он смахивает их и проводит по ним своей большой ладонью. Рэв одаривает меня своей веселой улыбочкой, к которой я уже пристращаюсь.
— Не хочу тебя прерывать, — насмешливо говорит он, взмахом руки предлагая мне закончить начатое.
Разворачиваю свою ногу, прижимаю ступню к подбородку Билли Боба22 и сильнее дергаю за провод, — ушлепок просто так не сдыхает.
Песня сменяется, и я начинаю голосить:
— М-ма-а-лл-ы-шш-ш.
Парень поглядывает на меня одним глазком, словно знает, что это апофеоз.
Рэв вздыхает.
— Ладно, с него хватит. Надо сваливать.
Я плюю на потуги совершить убийство первой степени, так как, очевидно, у меня нет навыков в этом деле.
Мудила стонет, и мне кажется, что он впал в шок. Может, надо было просто-напросто отрезать ему член? Я бы подарила девчонке сувенир на долгую память, который она смогла бы унести домой в подарочном пакетике.
Глядя на него, я вижу, что у него и так была рожа, которую только мать может полюбить, но теперь, я думаю, что и матушка не сможет.
— Приведи себя в порядок, — молвит Рэв, кивая в сторону ванной. — Я останусь здесь и разберусь с нашим друганом.
Рэв учтиво улыбается, засунув руки в карманы, и смотрит на мужлана. Вижу, как он изучает дядьку и прикидывает, насколько он тяжел.
Я подбираю с пола нужное мне тряпье, которое, должно быть, носила девчонка, — у нее был стиль, который мне очень нравится. Мешковатые армейские штаны, длинное пальто с капюшоном и старенькие армейские ботинки, скрепленные серебристой клейкой лентой, на которой черной ручкой были нарисованы звездочки и разбитые сердца.