Она крепко прижимается ко мне, и тот факт, что мы можем быть в нескольких мгновениях от смерти, странным образом возбуждает меня. Мой член мгновенно твердеет, и вскоре глаза Дарси широко распахиваются, когда она чувствует, какую реакцию вызывает.
Я вижу страх, панику и возбуждение в ее глазах. Неизведанное будоражит ее, как и то, что она чуть не прикончила деревенщину в фермерском доме. Только в эпицентре опасности она ощущает себя живой, и вскоре, после желания умереть, у нее будет пристрастие к риску.
Она не сможет жить без него.
Как и меня заводит воровство у богатеньких — неописуемый кайф, так же и для Дарси хождение по струнке между жизнью и смерть — отравляюще.
Когда вдалеке раздается гудок, я облизываю верхнюю губу, призывая ее решиться.
Выжить или сдохнуть. Она выбирает.
— Ты же хочешь сменить меня, — бросает Дарси вызов. В ее глазах бурлит жизнь.
В ответ я сплетаю пальцы за голову и откидываюсь на спинку сиденья.
— Рэв, — предупреждающе молвит она с ноткой паники в голосе.
— Дарси.
Гудок становится громче.
Мы играем в «слепую курицу». Не только со встречным автомобилем, но и меж собою. Кто же первым расколется?
— Возьмись за руль.
Вместо этого я вдавливаю ногу в педаль глаза.
— Это твоя игра, — заявляю я, не отводя глаз. — Ты диктуешь правила.
Гудок теперь является непрекращающимся шумом, предупреждающим о том, что у нас есть всего пару секунд на принятие решения.
— Так что выбирай.
Ее щеки разрумянены, ее прелестные губы приоткрыты, словно она не может быстро вздохнуть. От картины, открывшейся перед моим взором, мой член пульсирует от потребности в этой женщине.
— Да пошел ты нахуй! — кричит Дарси, спешно поворачиваясь и берясь за руль. Она так резко сворачивает, отчего мы съезжаем с дороги, разминувшись со встречным лесовозом всего в нескольких миллиметрах.
Я жму на тормоза, и девушка подается вперед, так близко, что наши губы находятся на расстоянии одного вдоха. Ее грудь вздымается и опадает. Ее учащенное дыхание смахивает волосы с моего лица. Взгляд Дарси опускается на мои губы, и я знаю, что она хочет, чтобы я поцеловал ее, но я этого не делаю.
— Значит, ты хочешь жить. Помни об этом.
Я должен был показать ей, что это то, что никто и никогда не сможет отнять у нее — сражение, ее сражение за жизнь. Даже если ей иногда кажется, что она хочет смерти, ее битва за выживание в конечном счете возобладает.
Быть может, они и покалечили ее физически, но то, что делает ее Дарси, никто и никогда не сумеет сломить.
На нее что-то находит, и я вижу блеск в ее глазах.
— Я бы пожертвовала своей жизнью… ради них.
Вдруг я осознаю, что говорит она о своих родителях.
— Они погибли в автокатастрофе?
Дарси кивает, закусив нижнюю губу.
— Я была с ними в машине, споря из-за какой-то ебанной тупости. Я выжила. Они — нет. Конец.
Таким образом она говорит мне, что не хочет разговаривать об этом, и я уважаю это. И зная, что она была с ними в машине в ночь, когда они погибли, вызывает во мне к ней еще большего уважения и восхищения. Это также многое объясняет. Это объясняет, почему она необычайна храбра… и вот тогда я принимаю решение, которое, несомненно, в корне изменит дело.
— Только глядя в глаза смерти, осознаешь, как сильно хочется жить, — произношу я, заправляя ее прядь волос за ухо. — И поэтому…
— И поэтому? — допытывается Дарси, прильнув к моему прикосновению.
От этого действо я становлюсь только тверже.
— И поэтому ты усадишь свою задницу на сиденье…, — прежде чем она успевает обругать меня, я прикладываю палец к ее губам. — И мы немного прокатимся, чтобы ты поняла, насколько сильно ты хочешь жить… лишь для того, чтобы понаблюдать, как подыхают другие.
Ее глаза расширяются.
— Верно, крольчонок… я возьму тебя с собою в приключение, и, о да, кровь прольется.
Убираю палец и прижимаюсь своими губами к ее.
Это и не поцелуй как таковой.
Это скорее предвещание к предстоящему наслаждению, ибо я планирую отвезти ее на ферму Черпака.
Я уже сделал свой выбор, — прежде я не соблюдал правила и сейчас не собираюсь начинать.
И все, что мне слышится, — это Джим Моррисон24, поющий, что это уже конец.
Дарси подается вперед, глядя в лобовое стекло на ферму семейки Черпака. Выбор за ней. Либо мы действуем, либо сматываемся отсюда.
Когда она отстёгивает ремень безопасности, я понимаю, что выбора никогда и не было, — все всегда шло к этому.