Дарси начинает подпрыгивать на моем члене, встречая каждый мой толчок, пока я жестко врезаюсь в нее. Я держу ее за бедра, а она держится за стойку, потому мы встречаем друг друга с одинаковой силой, и зрелище это потрясное.
Я отстраняюсь только для того, чтобы толкнуться обратно.
Она стонет и тянется к горячему крану, открывая его на уже изувеченную руку Черпака, отчего он громко кричит, пока я неустанно трахаю ее. Его крики — саундтрек к этому секс-шоу.
Хоть я и груб с нею, но я знаю, что это то, чего она желает. Она поворачивается лицом к Черпаку, наблюдая за ним, пока я погружаюсь в нее — вновь и вновь, — заменяя плохие воспоминания на хорошие. Я исцеляю ее, пока его тусклый взгляд наблюдает за нашим трахом.
На кухне образуется пар от горячей воды, поднимающийся над его лицом. Его сознанье медленно утекает сквозь пальцы, пока его рука превращается в фарш.
Наклоняясь к Дарси, я целую ее шею, погружаясь в нее глубже, проталкиваясь до упора и задерживаясь там, пока она не начинает содрогаться. Она стонет, что сводит меня с ума, затем поворачивается ко мне щекой, чтобы мы поцеловались. Обхватив ее за талию одной рукой, я хватаю ее подбородок другой и склоняю ее лицо так, чтобы трахать ее и языком, и членом.
Она стонет, посасывая мой язык и сжимаясь вокруг моего члена. Она ощущается просто охренительно, и любая другая женщина меркнет по сравнению с нею. Причина заключается в том, что те чувства, которые я испытываю к Дарси, ранее были мне неведомы.
Это пугает и возбуждает меня.
Я провожу пальцем по ее подбородку и зажимаю ее щеку. Хочу, чтобы она знала, что это кое-что значит для меня. Как бы ни было хреново лицезреть этого тупорылого качка, который вот-вот вырубится от большой кровопотери, я хочу, чтобы она знала, что произошедшее все меняет, и в следующий раз, когда мы это повторим, — а таких «следующих разов» будет дофига, — я буду растягивать удовольствие.
Но сейчас… пришло время ей кончить.
Выйдя из нее, я разворачиваю ее, ошеломляя девушку, и прежде чем она успевает спросить, что я творю, я опускаюсь на колени и боготворю ее, как королеву, коей она и является. Я зарываюсь лицом между ее ног и лижу ее так, как мужчина должен заботиться о своей даме.
Ее тело бьется в конвульсиях, чего я собственно и добиваюсь; я хочу, чтобы она ассоциировала меня со всеми аспектами секса, а не только с трахом. Желаю, чтобы она вытеснила ту ночь из памяти. Желаю, чтобы она заменила воспоминания о них на меня, потому что я принадлежу ей, пока она того хочет.
Она запускает пальцы в мои волосы и сильно прижимает к себе мое лицо, оседлав меня так, как я этого желаю. Девушка закидывает одну ногу мне на плечо и раскрывается мне, отчаянно потираясь о мой рот. Я хватаю ее за бедра и трахаю своим языком, надавливая пальцем на ее клитор, и ее ноги начинают содрогаться. Ввожу в нее два пальца, и у Дарси вырывается судорожный всхлип, прежде чем она притягивает мой рот к своему клитору.
Моя жадная малышка.
Я одновременно использую и рот, и пальцы; вскоре ее тело выгибается на стойке, ее ноги крепко сжимают мою голову, и девушка дрожит. Дарси сильно кончает, и ее крики эхом отражаются от стен кухни. Достаточно громкие, чтобы соседи услышали их вдали.
Я привстаю, закрывая ей рот одной рукой, и трахаю ее пальцем во время оргазма, чтобы продлить ее удовольствие. Она снова кончает на мои пальцы. Все, чего она заслуживает и в чем нуждается.
Под моей ладонью ее ротик то открывается, то закрывается, и девушка впивается зубами в мои пальцы, крича от эйфории. Я отпускаю ее и встаю, обхватив ее затылок. Притягивая ее к себе, я накрываю ее рот своим, чтобы она почувствовала свой вкус на моих губах. Она яростно целует меня в ответ. И хотя эти членососы забрали у нее то, чего я никогда не смогу вернуть, я смогу дать ей это. Я раз за разом смогу ей отдавать себя.
Дарси прижимается к моей груди, тяжело дыша, и когда понимает, что я не кончил, хватает мой член и начинает мне дрочить. Я не могу устоять.
Мы смотрим друг другу в глаза, и я так сильно кончаю ей на ножки и платье, из-за чего не могу мыслить ясно.
Я наклоняюсь к ней, упираясь лбом в ее плечо, и она нежно поглаживает мой затылок.
Наши тела переплетены липким потом, кровью, истощенностью.
Черпак все еще жив и произошедшее, так или иначе, отчасти происходило на его глазах, будь то он в сознании или в отключке. Воистину кара. Он пытался сломать ее, но не тут-то было.