Дверь за мной закрывается, и я молча стою, нуждаясь в минутке, чтобы осмыслить увиденное.
Она этого не заслуживает. Никогда не заслуживала. Но, похоже, некоторые люди обречены на дурную стезю, как бы сильно они ни хотели измениться.
Джун поднимает голову с матраса, ее глаза широко распахиваются, когда она замечает меня. Я удивлен, что они не накачали ее успокоительным.
— Рэв? — она моргает, неверяще глядя на меня.
— Здрасьте, Джун.
Она всхлипывает.
— Тебе сюда нельзя. У тебя будут неприятности, если они тебя поймают!
— Разве меня это когда-то останавливало? — я иду к ее койке, изо всех сил стараясь не показывать ей своих страданий от того, что она связана таким образом.
Опустившись на колени, я начинаю расстегивать пряжки на ее запястьях, но она качает головой.
— Нет, оставь меня здесь. Так будет лучше.
— Быть связанной, как животное, отнюдь не «лучше», чем любой другой возможный сценарий. Все будет как в прошлый раз.
— Что случилось с твоим лицом? — ее беспокойство тревожит меня, так как я не могу вспомнить, когда я слышал его в последний раз.
— Не парься об этом. Давай просто вытащим тебя отсюда.
— Я же сказала, нет! — кричит она, ошеломляя меня. Это что-то новенькое. — Не в этот раз. Я не позволю тебе еще больше вляпываться в неприятности! Это я должна защищать тебя, чего я не делала в течение очень долгого времени. Позволь мне начать сейчас. Пусть твой отец…
Я ее перебиваю.
— Хватит! Сейчас не время болтать об этом долботрясе.
— Но он не бездельник. Твой отец — очень влиятельный человек. Он…, — она замолкает. Ее нижняя губа дрожит, — … владеет этим городом.
У меня кровь стынет в жилах, а время замирает.
— Что ты сказала? Он живет здесь?
Она медленно кивает.
— И ты только сейчас решила упомянуть об этом? Твои байки постоянно разнились: то он был почтальоном, то случайным офицером флота, которого ты как-то вечером повстречала в баре!
— Я знаю, и мне очень жаль, но я не была готова.
Внезапно развязывание ее пут становится меньшим из зол.
Вскочив, я принимаюсь расхаживать по палате, как тигр в клетке.
— Ты не была готова? — я глумлюсь, пропуская руки через растрепанные волосы. — Ты оказалась в этом сраном месте из-за него! Ты должна была собраться с духом и заставить себя столкнуться с собственными демонами, а не топить их на дне бутылки с виски!
Мое тело содрогается от ярости и чего-то еще, чего я прежде никогда не испытывал. Это сочетание всех известных человечеству эмоций, умноженное на десять тысяч.
Как она могла так поступить? Как она могла быть такой эгоисткой?
Из-за нее я всю свою жизнь верил, что он ушел от нас, но знать, что он был здесь все это время… Я и не знаю, что чувствовать. Все, что я делал, я делал ради нее, чтобы улучшить нашу жизнь и забыть о том, что он сделал.
— Я не могла тебе рассказать, потому что боялась.
— Чего ты боялась? — рявкаю я, сцепляя руки за шею, и смотрю в потолок, желая сбежать.
— Боялась вот этого, — шепчет она, подтверждая, что я выгляжу так же безумно, как и чувствую себя. — Боялась того, что ты натворишь, когда узнаешь, кто он такой… и кто твой…
Но она замолкает, и ее молчание свидетельствует о том, что впереди еще столько всего интересного.
Когда я обретаю голос, я встречаюсь с ее глазами, полными слез.
— А Нонна знает, кто он?
Она медленно кивает.
Все люди, которым я доверял, лгали мне.
— Ёб твою мать, — чертыхаюсь я себе под нос, прежде чем ярость овладевает мной, и я прибегаю к насилию — это один-единственный известный мне метод.
С ревом я колочу кулаком стену — снова и снова, — не обращая внимания на то, что мое избитое тело ноет при каждом ударе. Боль приятна. Благодаря боли я чувствую себя живым.
— Рэв! — кричит Джун, умоляя остановиться.
Но я не могу. Я боюсь того, что произойдет, когда я это сделаю. Лишь во тьме и пороке голоса стихают, и я обретаю способность дышать.
Кровь от разбитых костяшек мазюкает полы, контрастируя с отполированным линолеумом и напоминая мне о картине за двадцать тысяч баксов, которую я стырил из дома мисс Питчер несколько месяцев назад. Она сколотила мне небольшое состояние, когда я продал ее мужику, который знавал одного парня.
Я творил все это ради Джун, чтобы вытащить нас отсюда к чертовой матери и улучшить нашу жизнь, но все было бесполезно. Все, что я хотел сделать, это защитить ее, хотя на деле моя мать — ёбанная лгунья. Если бы она только сказала мне, кто мой папаша, я мог бы встретиться с ним лицом к лицу и задать вопрос: «почему?»… почему он бросил маму?