Его мольба, кажется, пробуждает ее, и она поворачивает щеку, со смертельной точностью говоря:
— Ты уже сдох изнутри.
Она снова концентрируются на мне и своей боли, и чтоб меня разразило громом, отчаянно хочется впитать это невыносимое чувство и поглотить его, чтоб она больше никогда не смотрела на меня таким пустым взглядом.
— Пойдем.
Дарси благодарно кивает, и мы уносимся прочь, подобно беглым преступникам, держась в тени... а Блейк все еще дышит... пока что.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
ПОЕЗДОЧКА НА ДОЛГУЮ ПАМЯТЬ
Уже поздно, почти утро, когда мы заселяемся в номер захудалого мотеля, где нас никто не будет искать. Я вся в крови, ссанье и чернилах. Чувствую себя отвратительно, а от кайфа не осталось и следа.
Не могу определить чувства, испытываемые мною, кроме ужаса, затаенного во внутренностях.
Карсон поступил со мной так?
От ретроспективного кадра, проносящегося в мыслях, о том, как он пытался помочь на парковке, бросает в дрожь. Его милая, понимающая улыбка и поведение. Прикрываю глаза и мысленно представляю темную фигуру, курящую на трибуне. Безучастно наблюдающую за происходящим.
Это был он?
Аромат проносится под носом, как воспоминание, которое я буквально чувствую — запах лосьона после бритья, смешанный с... сигаретным дымом.
Неужели он все это подстроил, чтобы выглядеть героем? Прекрасный принц, примчавшийся на своей белой спортивной тачке, чтобы спасти меня от насильников-кобелей? И что потом? Я безоговорочно втюрюсь в него, ведь он отправится за ними, чтобы отколошматить, защищая меня?
Это просто пиздец.
Он не мог справиться с отказом. Не такой уж и звездный футбольный качок, который получает всех, кого хочет. Сука, ненавижу его. Словом «ненависть» не описать эмоции.
На самом деле ненавижу всех, кроме Рэва. Больше я не могу доверять ни единой душе.
Я заставлю Карсона поплатиться, не просто пальчиком в анусе, а обеими руками и всем остальным, до чего только смогу дотянуться. Представляю, как он будет вопить и молить о пощаде. Хочу вызвать настоящие слезы на глазах этого дубинноголового пацана с плакатов. Может, отрезать ему волосы? Может…
— Даю пенни за твои мысли. Либо... десять баксов, если хочешь, — говорит Рэв, доставая из кармана скомканную купюру.
Улыбаюсь, потому что вот так просто он может заставить меня позабыть о том, что я презираю весь мир.
В номере мотеля сыро и холодно. Рэв включает настенный обогреватель, который кряхтит от усилий, а затем раздувает в комнате волну пыли. Пыль теплая, что приятно.
— Просто размышляю о Карсоне. О том, что он натворил, — отвечаю я, глядя в никуда. — Не могу поверить, какой тупой была. Я ведь думала, что он пытается мне помочь.
Рэв разочарованно и печально вздыхает.
— Ну, вот, что делают такие пиздюки, как он. Они постоянно в образе. Ты ни в чем не виновата, — виноват лишь он, и я не сомневаюсь, что он будет отсасывать сам себе, когда ты отрежешь ему пипиську, подожжешь и затолкаешь в глотку.
Эта картинка возбуждает.
— Но надо быть умнее, моя петардочка. Нас чуть не словили на свалке. Мы должны быть осторожны.
— Карсон обязан поплатиться за содеянное.
Рэв обхватывает мою щеку сильной рукой.
— Так оно и будет, но нам везло с другими парнями. С Карсоном нам нужно...
— Что? — подталкиваю я. Мой интерес пробуждается.
— Нужно двинуть ему в челюсть и вырубить, чтобы увезти подальше отсюда, да и ты сможешь не торопиться. Не стоит пороть горячку. Этот хмырь недоёбанный обязан прочувствовать каждую крупицу боли. Он последний.
— И что потом? — вопрошаю я, потому что не думала наперед. Месть была моим стимулом, а все остальное сдвинулось на второй план.
Рэв обмозговывает вопрос, но не отвечает. Вместо этого парень берет мою заляпанную чернилами руку, ведет в ванную и дергает за шнур, включающий гудящую лампу. Большие руки обхватывают мои ребра, он поднимает меня на раковину и смотрит на меня. Его глаза похожи на раскаленные угли; в них смешались золотой и зеленоватый цвета. Я представляю себе малыша с такими глазами, затем мотаю головой.
Рэв кладет руки по обе стороны от моей головы, и прежде чем я успеваю вздохнуть, его рот оказывается на моем. Он теплый и нуждающийся на моих замерзших губах.
Пытаюсь заговорить, пока он целует меня, но парень бормочет:
— Неа-а.
Не разрывая поцелуя, он протягивает руку и поворачивает краны в душе. Мы оба довольно грязные; не могу дождаться, когда окажусь под водой.
Рэв срывает с себя рубашку, и взору приоткрывается тело, покрытое старыми ранами. Впервые замечаю шрамы на его туловище и осторожно прикасаюсь к ним. Золотые глаза следят за моими пальцами, и он выдыхает, словно я его исцеляю. Вдоль груди тянутся шрамы от колотых ран и сигаретных ожогов.